Фн-2187 чувствовал, как агония подхватывает его, несет, словно ненормальная. Ему было тяжело дышать, но совсем не потому, что дыхалки в шлебе засорились, не потому, что гадкий песок Джакку попал в броню. От чего-то другого. От ужаса, от огня, от криков людей, а от тех, кто побежал, но ему не хватило сноровки.
Маленькая деревня, нет, даже поселение. Люди не виноваты, что среди них был предатель, что среди них был человек, нужный Первому Ордену. ФН-2187 летел на Джакку, оставив свои швабры и тряпки, к которым так и не успел привыкнуть, и чувствовал, что ему даровали еще один шанс. Должно быть, Первый Орден не лишен чувства справедливости, думал он. Должно быть, Первому Ордену в самом деле не плевать на своих людей. Он надеялся. На секундочку искренне в это поверил. Но что потом? Высадка, песок, неясность. Все так же, как и всегда. И предчувствие нехорошего проникало куда-то в подсознание. Может быть, и правда, стоило остаться со своим швабрами.
Если второй шанс — он вот такой.
Не все могли дать им отпор, началась бойня. Первый Орден всегда будет превосходить по силам, у этой маленькой деревни просто не было шанса, ей нечем было защититься от профессионально обученных бойцов. И все, что видел ФН-2187 — это страх в их лицах и номера товарищей в дисплейных визорах. Но не обращал внимания, просто смотрел на людей и в горле у него становилось все суше и суше, а на душе — страшнее. Он представлял, что может быть, но не представлял, что может просто с этим смириться.
И когда был дан приказ стрелять, он пошел вперед. Выцелил первого. Не смог. Второй убегал... стрелять в спину?
Не смог.
Четвертый. Пятый. Крики, потерянный ФН-2187, не понимающий ничего, столбенеющий, а сердце вырывалось из груди. Огнеметчик включил свое оружие и стало намного жарче. Донеслись еще более страшные звуки. Казнь, страшное убийство. Солдаты не заслуживают того, чтобы иметь выбор. Просто сделай этот выстрел. Просто... не стой  столбом, сделай что-нибудь.
Голова раскалывалась, словно ФН-2187 ранили, не его. И первая кровь товарища, первое разочарование, потеря...
Так не должно быть? Что это за война, на которой ты не понимаешь, кто твои враги? Что за война, где ты не бежишь в бой за свои идеалы? Да против каких людей они тут воюют? Бравые, обученные молодцы! Против стариков, женщин, детей. Против поднятых рук, против умаления в их глазах. Хороша война, ничего не скажешь. Кажется, что генерал Хакс ни о чем подобном в своих мотивирующих речах не упоминал. И каждая его речь была наполнена скользящим долгом и честью, он не сказал, что на самом деле им всем придется выменять свою единственную душу на убийство невинных.
Это испытание, которое ФН-2187 снова не смог пройти. Он был уверен, что даже теперь, на тренажере он не сможет нажать на спусковой крючок и дело уже не в газовой чеке, его оружие полностью исправно. Не исправен разве что сам ФН-2187.
Его пока еще не захлестнул страх за свою жизнь и судьбу, он не понимал, что с ним буде потом. Его шлем был покрыт кровью товарища, которого они не забрали для того, чтобы проводить. Он умер, а Восемь-Семь остался жив. Что за несправедливость? Почему он не смог отомстить никому? Не смог разозлиться на мир достаточно сильно, чтобы все выбросить из своей дурной, испорченной, бракованной головы!
Где правда?
Куда бежать за нею? ФН-2187 готов. Теперь он не пройдет поворот в иную сторону, теперь он побежит к нему со всех ног, только бы знать куда. От этого ужаса, от кошмара. Он еще никогда не покрывался потом не от усталости, а от страха. Это ни с чем не сравнимое чувство, от которого хочется спрятаться хоть на краю галактики. Как же его все это заколебало! Фазма хотела дать ему еще один шанс, а он его не оправдал? О, нет, теперь ФН-2187 будет просто счастлив обратно вернуться к тряпкам, только бы не вспоминать...
Только бы знать, что он и на этот раз не взял такой великий грех на душу — убить невиновного.
Ему не хватало свежего воздуха, он вбежал в шаттл, как сумасшедший, уверенный, что никто за ним не наблюдает. Из-за шума в голове, он не слышал чужих шагов и, кажется, уже не слышал и звуков битвы, все ушло. Он стащил с головы испорченной отпечатком кровавой ладони штурмовицкий шлем и грузно набрал горячего воздуха, словно спасался.
Все равно дышать нечем, но это уже не его вина.
"Что не так? — лихорадочно витало в голове — что со мной не так!?"
Никто не отвечал.
— К ранкору это, к ранкору, к ранкору — повторял штурмовик, не похожий на всех других. Потому как никто больше не усомнился, ни у кого и мысли иной в голове не возникло, что, возможно, они совершают ошибку. Что они не должны казнить мирных людей, что это не их роль, не ради этого их воспитывали в достатке и лозунгах о храбрости Первого Ордена. 
Это не та война, к которой их готовили, плевать на все, что им говорили до этого. На самом деле все по-другому. На самом деле запрещено быть человеком, ощущать, чувствовать, сомневаться.
ФН-2187 не хотел быть больше штурмовиком.
Он хотел стать человеком. Да пусть даже одним из тех, кто сегодня понапрасну умер на Джакку. Но человеком... и умереть он хотел человеком, а не набором цифр.
Нет, пожалуй, он даже к тряпкам не готов вернуться. Первый Орден, будь он проклят!

Должен же он был все-таки догадаться, что рано или поздно Фазма засечет нарушение протокола. В конце концов, Фазма все нарушения засекает, фиксирует, запоминает. Она никогда не была человеком, родилась, наверняка, вот в этих слепящих доспехах, такая вот вся из себя капитан, у которой на уме только одна муштра, дисциплина и выучка. Да, ФН-2187 бракованный, непривильный, зачем ему нужно было давать еще один шанс? Это была сама большая ошибка Фазмы, хоть она ее никогда и не признает. Под доспехами просто огромная глуба льда с тонной самодовольства и гордости. Как она убила впервые в жизни? Так же хладнокровно, как сейчас?
Нет, у людей Первого Ордена нет никакого прошлого и о прошлой жизни, где ты был простым человеком, ребенком, нужно забыть. Ни у ФН-2187, ни у другого любого ФН, даже у Фазмы не было никакого прошлого, лишь настоящее и будущее, полное побед Верховного Лидера, который поведет их в блистательный режим, где ты окончательно окоченеешь, станешь куклой. Унтиутопия, вот как все это называлось, а они признавать не хотели.
Убивали людей бесцеремонно просто. Разве так можно было? Разве генерал Хакс с трибун говорил им о том, что они обязаны убивать мирных жителей? Разве не они — воплощение безопасности и стабильности? Простые люди должны прятаться за их спинами, не дрожать от страха при их виде. У ФН-2187 не возникало желания быть объектом устрашения. Он никогда не стремился быть им. Но наивно полагал, что война из телеметрии шлема может быть совершенно другой, да и должна быть другой.
Он проглотил ком, повернулся к ней. Вы хоть раз вообще были без шлема, капитан? Хотелось спросить ему. Снимите его, может мир другим вам покажется. Без шлема, поверьте, и дышать проще.
Но вместо этого его руки дрогнули. Он не сможет ничего возразить, потому что окружен неприятелем. Да, Первый Порядок больше не казался ему единственным домом, ведь эти люди, тех, кого убили, у них был другой дом. У них был другой выбор, за который они умерли. Умерли... ФН-2187 вовсе не хотел умирать, но знал, то в конечном итоге — позор — это слишком малая цена его бракованность. Его утилизируют, как вещь.
Он натянул на голову шлем. И почувствовал, как черепную коробку стискивают щипцами, что аж зазудело под подкоркой. Стресс все еще не прошел, он вбивал гвоздями боль в самую макушку. Надо было успокоиться, но ни одна из тренировок, которые они отрабатывали на инструктажах больше не помогала достигнуть спокойствия.
— Никак нет, мэм, прошу прощения, мэм — только бы хоть раз увидеть ее без шлема. Какая она там? Наверняка у нее совершенно простое женское лицо, наверняка совершенно обыкновенные человеческие глаза. Ведь так всегда просто? Восемь-Семь знал по своему горькому опыту — в шлеме так просто казаться кем угодно и прятать своего настоящего "я". Так, что даже Фазма не докопается, не проникнет в мысли, не видя глаза. Не прочтет, не заметив едва дрогнувшего подбородка.
— Мне стало дурно, воздуха не хватает, должно быть, нарушена фильтрация — говорил он совершенно уверенным в своей лжи голосом.
Но лгать всегда  он не сможет. В конце концов, они разгадают его, им надоест слушать его ересь, тогда его путь только один. И ФН-2187 уже сейчас был готов начинать бороться за свою жизнь, которая принадлежит только ему.
Их жизни, мэм, они тоже принадлежали Первому Ордену? Этих бедолаг в лохмотьях. Женщин, детей?
Он не спросил, а молчание не выдало его вопроса.

ФН-2187 чувствовал на себе ее пронзительный взгляд. В том и дело, капитан, что вы постоянно чего-то ждете. И Первый Орден постоянно что-то ждет. Никто здесь ни к кому сроду не относился, как к людям. Их учили не чувствовать себя людьми, быть расходным материалом и те ребята, которые сегодня погибли, хоть их и было ничтожно мало, они погибли не как герои. От меткого выстрела того пленника, достойная смерть, не правда ли? Они умерли с гимном Первого Ордена на устах? Восемь-Семь очень в этом сомневался.
Но именно его сомнение поставило его в такое положение, перед таким страшным выбором, от которого колени трясутся и больше нет сил врать. А ведь ему, и правда, критично не хватало воздуха, только вот разве капитан ему поверит? ФН-2187 всегда считал, что его удел война, потому что даже полы нормально мыть он не умел, но не такая война, на которой ты уничтожаешь последнее, что тебе оставили в этом ранкоровом воспитании - человечность. Как же они все жалки, эти фанатики, которые с открытыми ртами слушали речи генерала Хакса. И всех подобных ему.
Но свое пораженное отвращение ФН не показал. Его взгляд продолжал странным образом дрожать, хотя он уже давно взял себя в руки. Просто не знал, что сказать в все оправдание, прекрасно понимая, что в его положении никакого оправдания не может существовать. А Фазма, в лучших своих традициях, требовала невозможного.
- Я этим и занимался, мэм - совсем без энтузиазма и закалки ответил ей штурмовик (с сегодняшнего дня, видимо, бывший). Но именно сейчас ФН-2187 был рад вернуться к швабрам и тряпкам, только бы не стрелять в безоружных, несчастных людей. Лучше мыть полы и сгорбиться на этой службе, чем добиться успехов вот так такой. И если у кого-то в этой галактике хватило ума бороться с подобной жестокостью, может они и не настолько не правы?
Может Сопротивление, и правда, имеет под собой железные основания на существование. Может быть, Сопротивление не такие слабые глупцы, какими их выставлял Первый Орден. Хотя бы потому, что они увидели, что такое этот ваш Порядок. А штурмовик, который всю жизнь положил на служение и тренировки - не увидел. Не заметил. И ошибся. Один раз и так фатально.
Но ведь он не дурак тоже. Он прекрасно понимает, что мести полы всю жизнь не будет. Скоро его настигнет какой-нибудь несчастный случай и его спишут в крематорий, потому как подобных акк-крыс, в общем-то, не хоронят. Они же не люди. И никакого уважения не заслуживают. ФН-2187 боялся этого. Он был на грани того, чтобы принять свою судьбу на отшибе, но он боялся смерти, как и всякий простой, смертный человек. И все те кредиты, которые в него вкачивал Первый Орден пошли прахом.
Почему-то ФН-2187 был горд этим.
- У меня нет ответа - хотя бы честно. Фазма же так любит честность. Но Фазма тоже далека от того, чтобы зваться человеком. Машина в доспехах, у которой ни сердца, ни лица. Она-то, небось, никогда в жизни своей командованию не лгала. И всего добилась только благодаря пробивной честности и чистыми намерениями. От того насколько у нее могут быть намерения чистыми, по спине пошли мурашки.
Хотел ли он стать таким, как она? Восемь-Семь не хотел. Большего в жизни он боялся потерять самого себя, перестать размышлять, перестать чувствовать в себе этот маленький, но держащий на плаву поплавочек сомнения и сопротивления.
Сопротивления...
Он покрутил в руках шлем, опустить глаза не решился. Но был готов сейчас же закрыть эту тему, напялить на голову шлем и отправиться дальше мыть полы. Или сделать что-нибудь, пусть даже это будет верная смерть, для того, чтобы освободиться от этого. Гнета.
Они не рабы. И они не машины, которым можно записать что-то в мозги и транслировать двадцать четыре часа в галактические сутки.
- Виноват - в голосе - то, что она боялась и хотела услышать - смирение. Фазма возлагала на него свои надежды?
Увольте. Фазма не знает, что такое надежда.
Но Восемь-Семь знает. Он узнал это только что. Кажется, секунду назад.
Сопротивление. Вот что такое Надежда.