Star Wars: an Old Hope |
2019-05-04. Праздничные новости, поздравления, итоги! May the Force be with you!
.
2019-04-30. И внезапная Праздничная частичная амнистия должников! Сам лорд Вейдер одобрил это решение.
.
2019-04-09. В этом выпуске новостей подозрительно много рекламы. Радиостанция выкуплена хаттами?
.
2019-04-09. Случилось то, что мы так долго обещали! Хатт Тутамук открыл свою лавочку! Несите ваши денежки!
.
2019-04-01. Повстанцы бросили свою Радиостанцию, спасаясь от Империи.
.
2019-03-25. Новостная станция отвоевана повстанцами обратно!
.
2019-03-18. Первые имперские новости на этом форуме, радиостанция захвачена людьми в черном! /где-то на фоне играет имперский марш/
.
2019-03-11. Первые весенние Новости.
.
2019-02-25. Повешены Новости и список удаляемых аккаунтов.
.
2019-02-18. Повешены Запоздалые новости на текущую неделю. NB! Вывешены списки пропавших, пропавшие, вернитесь к нам!
.
2019-02-10. "I love you. I know." или Анонимный Валентин.
.
2019-02-10. Империя пойдет другим путем - три вечера с Гневом Императора!
.
2019-02-10. Очередные еженедельные Новости, в которых мы возвращаем номинации "Лучший эпизод" и "Лучший пост"!
.
2019-02-03. Новая тема недели в 10 фактах
.
2019-02-03. Интервью с мечтателем - 3 вечера с Чиррутом Имвэ - опубликованы ответы!
.
2019-01-27. Новости, приветствие новичкам и очередные Три вечера!
.
2019-01-18. Новости немного грустные, но важные! Снегопады, списки, изменения в правилах и напоминание о флешмобе.
.
2019-01-13. Допроси Вейдера, или Три вечера в компании Энакина Скайуокера!
.
2019-01-09. Очень Важные Новости! В Новый год без долгов!
.
2018-12-14. Объявлена Неделя правила 63!
.
2018-12-14. Новости форума и Новый Новогодний флешмоб!
.
2018-11-04. Внимание! Начинаем маневрирование, повторяю, ма-не-ври-ро-ва-ни-е!
1. Поучаствуйте в перекличке игроков.
2. Вашему вниманию предлагаются новый сюжетный квест для 34 ПБЯ и новый сюжетный квест для 1 ПБЯ. Записываемся, не стесняемся! :)
2018-05-11. Новости форума.
2018-04-16. Итак, мы наконец-то открыты! Некоторые статьи и детали сюжета будут доноситься в процессе :З Добро пожаловать!
2018-04-09. Новости форума.
2018-04-06. Отдельным постом выложено Краткое руководство по сюжетным эпизодам и взаимодействию с ГМ.
2018-04-03. Выложены ссылки на Карту Галактики и модель навигационного компьютера.
2018-03-20. Новости форума.
2018-02-28. В Кодексе выложены две важные статьи - о Хронологии в ДДГ и о Силе.
2018-02-20. С трагических новостей начала свое вещание ИнфоСтанция "Свободная Кореллия".
2018-02-12. Новости форума
![Samwise Gamgee (Chirrut Imwe), Aeglin (Poe Dameron) - the Road goes ever on and on [The Lord of the Rings]](https://d.radikal.ru/d23/1904/0c/b9750edd3f5f.gif)
![Jyn Erso - вечное сияние чистых сердец [0 ДБЯ]](https://c.radikal.ru/c01/1904/14/7550e0d85153.gif)
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Star Wars: an Old Hope » Личные журналы персонажей » Labyrinth
Имя: Аэлара "Гидра" Рейнхардт
Эпоха, в которую жил/живёт герой: Старая Республика (и все, я сказала, все))
Эпизоды:
► Первый, первый, ответьте второму [3644 ДБЯ]
► Миррор-миррор, ключик и западня [3644 ДБЯ]
► Миссия "Serenity" [3644 ДБЯ]
► Среди бесчисленных побед цивилизации [3643 ДБЯ]
AU:
► That's not fair! [SWTOR-AU, 3660 BBY]
► Сеанс черной магии с последующим разоблачением [3644 ДБЯ]
Отредактировано Aelara (2018-06-17 00:43:27)
и когда пойду долиной смертной тени, не убоюсь зла, ибо я самая злая тварь в этой долине ©
ты держи меня, держи, охраняй бесценный груз.
красных уличных огней я боюсь, боюсь, боюсь.
если ты мне говоришь - “я люблю тебя, дитя”,
то я слышу каждый раз - “я убью тебя, дитя,
за тебя не отомстят”.
я почти что не дышу, я нисколько не жива.
если ты ослабишь цепь - я смогу ее порвать.
отвернешься - убегу, не догонишь никогда,
нет меня, не будет, нет, не отыщешь никогда
ни в лесах, ни в городах.
я быстрее, я сильней, как догонишь - берегись.
я бегу, бегу, бегу. за спиной шаги, шаги.
в темноте плывут огни, кто-то шепчет мне: “назад”,
голос нежен, голос тих, только мне нельзя назад.
падаю, закрыв глаза.
унеси меня река
удержи ничья рука
между мной и темнотой
встанет
кто
как из мрака во свет поднимаешься рыбой придонной
солнце бьет обжигает глаза бестолковые режет
о любовь моя пепел вы прах ледяные ладони
ничего не осталось у нас да и было ли нет же
о любовь моя холод и пыль скрип незапертой двери
я не сплю я жива я смотрю в темноту до рассвета
я вам верю
воздастся ли мне по отчаянной вере
нет молчите прошу не хочу никакого ответа
никакого тепла поднимусь я стальная немая
и пойду умирать как рождаться не рядом а порознь
я беру свое сердце ножом пополам разнимаю
я люблю вас
я тоже
но как же нам пусто и поздно
заводные солдатики падают некому плакать
заводные враги восстают надевают шинели
собирают оружие ставят на раны заплаты
о любовь моя встретимся снова во смерти во сне ли
Старый текстик - про первую версию, но по сути, по сути - все то же, минус лекку и некоторые жизненные сложности, завязанные на найто-сюжетку.
- Но есть добро!
- Ответь мне, а добро,
зло убивая, разве не убийца?
(рок-опера «Белая ворона»)
Тени появляются в темноте, обступают, смотрят. Тени подходят ближе, еле слышно шуршат не то сгоревшие, не то истлевшие юбки, поскрипывают оплавленные доспехи, в воздухе пахнет гарью и кровью. Маленькая каюта «Защитника» тает, обращается красными татуинскими скалами, голубым небом, черно-стальными стенами космической станции, и снова плывет, качается, растекается душным маревом.
Женщина, которую называют Аэларой, не спит. Старый шрам на щеке полыхает огнем, кости тяжело и мутно ноют, ладони горят так, что хочется содрать с них кожу. Каждый раз, когда к ней приходят тени, возвращается и давно утихшая боль. Она прикусывает губы, смотрит в потолок, который медленно становится то красновато-каменным, то черно-стальным. Она не знает, где находится, чьи руки обнимают ее, кто тихо и сонно дышит под ухом. Какая разница? Тот, кто рядом, — живой, а эта ночь не для живых.
Это ночь мертвых.
Тени наклоняются к ней, улыбаются черными губами.
— Здравствуй, — шелестят давно умолкшие голоса, — здравствуй, Герой.
Они никогда не произносят ее имени. Оно им не нужно.
Раньше она им отвечала. Говорила с ними всю ночь напролет, повторяла одни и те же слова, проклинала, обвиняла, смеялась в мертвые лица. Иногда они мерещились ей и днем, и тогда Кира беспокойно спрашивала: «С кем ты? Кто там, мастер?» Она отшучивалась, отвечала, что репетирует речь перед свободными народами Галактики, и тени усмехались, слушая ее ложь.
Теперь она молчит. Слова давно потеряли смысл, слова выцвели, осыпались сухими листьями, стали трухой и прахом, обратились в пепел на ее губах. Она молчит, плотно сжав горящие веки, она размеренно и ровно дышит, будто бы не ее зовут мертвые голоса, будто бы не к ней тянутся холодные пальцы...
Будто бы ей не страшно.
А ей и не страшно.
Она помнит каждую тень в лицо и по имени. Она не боялась их живыми — так с чего бы бояться бесплотных теней? С чего трепетать перед теми, над кем она одержала верх? И она улыбается, и широко открывает глаза, и густая тьма медленно стекает со стен, как кровь из переполненной чаши на храмовом алтаре.
На потолке проступают лица, искаженные болью и страхом. В провалах глаз клубится темнота, перекошенные рты, затянутые паутиной, застывают в вечном крике. Лица тех, кто навсегда остался в Темном храме Дромунд-Кааса, нависают над той, что была там и сумела выбраться. Они завидуют ей и смеются над ней. Огромные глаза, узкие губы, провалившиеся щеки перетекают друг в друга, меняются, смешиваются — и появляется одно-единственное лицо.
Ее лицо.
Выцветшее, разъеденное порчей, сморщенное, иссохшее. Глаза горят красным огнем, зубы оскалены в голодной улыбке. Давным-давно, в прошлой жизни, она видела такую тви’лекку на Коррибане. У той тоже было белесое лицо, покрытое сеткой извилистых татуировок, сквозь которые неумолимо проступали темные пятна и вздувшиеся вены, она носила доспех с огромными наплечниками, за ее плечами взлетал широкий плащ, и она не обратила никакого внимания на маленькую безымянную девочку, притаившуюся за колонной. А девочка ее хорошо запомнила. Даже слишком хорошо. «Я никогда не буду такой же,» — думала тогда она, бывшая рабыня, которую никто еще не называл по имени.
Как же давно это было.
Мертвое лицо нависает над ней, черные губы усмехаются почти дружелюбно.
— Я — это ты, — говорит двойник. — Ты — это я. Ты не уйдешь от меня.
— Ты не уйдешь от нас, — повторяют тени.
— Вас нет, — шепчет она, снова безымянная и потерянная. — Вы развеетесь, вы исчезнете. Я останусь. Настоящая я.
По лицу двойника идет быстрая мелкая рябь, будто бы кто-то бросил камень в черно-зеленую воду. В красных глазах тлеет что-то, отдаленно похожее на жалость. Лицо покачивается, лекку, исполосованные шрамами, медленно шевелятся, но по их движениям невозможно ничего понять.
— Я не исчезну, — узкие губы раздвигаются, и между ними появляется длинный язык. Двойник дразнится, двойник смеется, показывая заточенные зубы. — Я всегда с тобой. Придет время, и ты увидишь меня в зеркале. Что ты скажешь тогда, Герой Тайтона? Что ты скажешь тем, кто верит тебе? Как ты скроешь от них свою истинную суть?
Ей хочется закрыть глаза и ничего не видеть. Но это все равно что сказать: «Я боюсь тебя, тень». Нельзя. Боятся слабые. Покажешь слабость — умрешь.
— Почему ты молчишь? — издевается двойник, хохоча беззвучно и жутко, разевая пасть, полную острых зубов. — Почему не говоришь с нами, как раньше? Мы же любим тебя, по-настоящему любим. Мы — сила. Мы — власть. Мы — ненависть. Разве не о нас ты помнишь, когда убиваешь?
Лицо двойника оказывается совсем рядом, еще немного — и призрачные губы коснутся горячего взмокшего лба. Тени подходят ближе, и она хорошо различает бледные мертвые лица. Они все здесь. Как и всегда — они все здесь.
— Это твой настоящий путь, — говорит первая тень, чей плащ за спиной похож на клочок красноватого тумана. Вечно прищуренные глаза в полумраке светятся зеленым. Умирая, он улыбался, и эта улыбка так и застыла на тонких губах. — Ты слишком долго притворялась. Ты отказывалась от себя, от своей сути — во имя чего?
— Ты и так знаешь правду, — качает головой вторая тень. Поблескивают узоры на широком поясе, рука в черно-красной перчатке прижата к груди — там, где сквозь дыру, пробитую мечом, свистит ветер. — Свет слаб, а Тьма сильна. Что дарует тебе победу? Тебе же известен ответ. Кому ты лжешь?
— Не обманывай себя, — голоса остальных сливаются в единый поток, шумящий, шелестящий, подступающий к горлу. — Император мудр. Он видит в тебе истинную силу. Истинную мощь. Он ждет тебя, Герой. Рано или поздно ты сама придешь к нему.
— Я убью его, — говорит она прямо в лицо двойника. — И тогда...
— И тогда ты наконец-то станешь мной, — отвечает ей призрачная женщина, и бледное лицо радостно озаряется зеленоватым светом. Призрак победно смеется, захлебываясь, и тени хохочут на разные голоса так громко, что голова разрывается на части.
— Убирайтесь! — вскрикивает она, но голоса почти нет, и никто ее не слышит. Тени кружатся, тени поют без слов, низко, глухо и страшно. Стены покрываются льдом, из него вырастают острые кристаллы, и на гранях блестят капли темного и тягучего. На белесом призрачном лице появляются белые пятна инея.
— Я — это ты, — повторяет двойник и целует ее в лоб, обжигая ледяным дыханием. — Ты — это я. Прими это. Признай это. И Великая Сила освободит тебя.
— Это не свобода, — она закусывает губу и чувствует во рту привкус крови. — Это длинная цепь.
— Что в этом мире не цепь, дитя? — бледный призрак дрожит, плывет, вокруг снова возникают искаженные болью лица, и женщина с красными глазами растворяется в них, перестает существовать, становится одной из каменных масок. Но ее голос продолжает звучать, сливаясь с перешептыванием остальных, и никуда не исчезает. — Но с победой твои оковы рвутся. Помни, помни, помни...
Она открывает глаза и оказывается в каюте «Защитника», в собственной постели, и рядом беспокойно спит кто-то живой и настоящий, и вокруг нет никаких теней, и мертвых шелестящих голосов тоже нет.
Есть тишина и полумрак.
Есть только покой.
— Я исполню свой долг, — беззвучно произносит она. — Чем бы ни пришлось заплатить.
Ей кажется, что где-то далеко звучит давно умолкший смех — так смеются те, кто уже победил. Она усилием воли заставляет себя не вслушиваться в ночную тишину.
— Если не я, — вслух говорит она, — то кто же?
Человек, который спит рядом, хмурится и стонет. Женщина, которую называют Аэларой, осторожно касается его лица, разглаживает морщинку между бровями, проводит по щеке шершавой ладонью, покрытой застарелыми рубцами ожогов.
— Спи, — шепчет она, — эта ночь не для живых.
И сама прижимается к теплому боку, и закрывает глаза.
И больше не видит снов.
делириум вечерний - такой цветок, белый, полупрозрачный.
его лепестки немного черные изнутри, в самом сердце.
он бред, но кому это важно, в конце концов, когда скоро конец света?
останови меня, я раскрутила карусель и не могу затормозить
если не остановлюсь, улечу в космос и там замерзну
или, наоборот, сгорю
поймай меня, гражданин участковый,
сравни мое лицо с черно-белыми "их разыскивает..."
только смотри внимательно, я могу притвориться невинной
и тогда ты упустишь квартальную премию и поощрение от начальства
и нинка тебе не даст, потому что ты лузер
не мог поймать то, что само шло в руки
поймай меня, пока я не улетела в космос вверх тормашками
гражданин начальник
© ne-letay
Отредактировано Aelara (2018-04-10 16:22:05)
...с ума схожу иль восхожу
к высокой степени безумства. (с)
Если ты боишься, а тому, кто с тобой рядом, становится только веселее — беги! (с)
Он сидит по другую сторону костра, положив на колени узкие, обманчиво-тонкие руки. Он не носит перчаток, он усмехается и говорит: “Ощущения не те” - что бы это ни значило. Он смотрит, не мигая, пристально и внимательно, сквозь летящие в темноту золотые искры, и на миг кажется, будто из этих зрачков на нее смотрит что-то дикое, хищное и голодное. А потом он совершенно по-человечески встряхивает головой, и морок уходит, и его глаза становятся обычными. А это самое, не имеющее имени, но больше всего на свете жаждущее жрать, теперь прячется за улыбкой. Так бывает всегда - оно перетекает, скрывается, появляется снова, но никогда не уходит.
Она сидит, прижавшись спиной к влажной холодной стене - точнее, остаткам стены - и не сводит с него глаз. Они прячутся от дождя, ночи и зверья в развалинах, которые и на карте не отмечены. Кажется, когда-то тут жили люди. Потом - беглые рабы. Сейчас здесь у костра сидят двое и смотрят друг на друга.
Он - и она.
Ее успокаивает то, что за спиной - стена. Он не сможет ударить так, чтоб она не заметила. Нет, он вряд ли рискнет это сделать. Как и она. Они хорошо запомнили, что сказал мастер, отправляя их в эту экспедицию вдвоем - “тот, кто вернется один, позавидует тому, кто не вернулся.” Они не могут убить друг друга. Они должны помогать друг другу. Днем она успела отшвырнуть от него лозокошку, прыгнувшую из кустов зеленой смертоносной молнией, а он протянул ей руку, когда она провалилась в волчью яму, устроенную очередными взбунтовавшимися рабами.
Это ничего не меняет.
- Давай говорить, - предлагает он так легко, будто бы они не в самом сердце джунглей, а на приеме в Цитадели. - Все равно никто из нас не будет спать этой ночью…
- Давай, - она пожимает плечами. Ей не хочется говорить с ним, но сидеть в тишине и слушать, как шумит дождь и воют звери, хочется еще меньше. - О чем?
И он заговаривает о Коррибане - рассказывает что-то смешное о том, как искал потерянный голокрон в огромной библиотеке, и остался там на ночь, и боялся призраков, которых там, конечно, не оказалось, и…
А потом, глядя прямо ей в глаза, говорит:
- Я там дерево нашел для тебя, высокое, раскидистое, на ветках руки и глаза. Глаза кровью плачут. Точь-в-точь твои. Да ты сходи, посмотри, тут недалеко.
И смотрит. И ждет. Она изо всех сил вжимается в стену, пытаясь оказаться как можно дальше от этих глаз, от этого спокойного и даже веселого голоса, от беспрестанно шевелящихся тонких белых пальцев.
- Прекрати, - тихо говорит она. - Замолчи.
- А я искал, старался, - в его голосе даже звучит обида. - Сходи, взгляни. Выйди за круг света. Да там не страшно, ты что?
Она замолкает. Смотрит на него, не отводя взгляда, пока не глаза не начинают болеть. Он выглядит удивленным и… спокойным? Где на этот раз притаилась голодная тварь?
Она тянется, подбрасывает в костер еще дров. Искры взвиваются, как десятки огненных бабочек, и он подхватывает одну из них, и она гаснет на открытой ладони. Жжется? Не жжется? Он поднимает глаза.
- Хочешь такую же? Тебе пойдет. Будешь рыжая, как я, волосы горят быстрее всего.
Ночь длится, и длится, и длится, и она сидит, скорчившись у огня, не сводя глаз с фигуры напротив. Утро никак не может наступить. Ей кажется, что ночь будет вечной - и целую вечность он будет сидеть за стеной огня, и говорить. И никогда не замолчит.
А она слушает - и понимает, что раньше не боялась ничего. На самом-то деле - ничего. Когда она упала, и над ней занес когтистую лапу рукотворный зверь, утыканный дюрасталевыми иглами, и мастер все медлил, медлил отозвать его - ей не было страшно. Когда в фиолетовом полумраке древней гробницы над ней нависла многоножка, клацая жвалами и роняя кровавую слюну - ей не было страшно. Когда мастер думал, и думал, и не давал ответа на предложение “неоспоримого технического усовершенствования”, а она сидела у него на коленях и дрожала - ей не было страшно. Когда мастер застегнул у нее на шее тонкую цепочку, и на грудь лег ледяной медальон, и будто вцепился невидимыми лапками в живое тело - ей не было страшно.
Ей страшно - сейчас.
Здесь, у огня, в глубине джунглей, рядом с голодной веселой тварью.
Когда утро все-таки наступило, и костер угас, и никто не стал его оживлять, она отчего-то подумала, что, должно быть, волосы у нее побелели. Но этого не случилось. Наверное, книги, в которых писали о таком, врали.
Он и она покинули бывшее человеческое жилье, чтоб больше никогда не вернуться, и он подал ей руку, чтоб помочь подняться по полуразрушенным ступеням, и она сделала вид, что этого не заметила.
Я нашел для тебя дерево, на его ветвях - глаза и руки, и глаза плачут кровью, и когда я убью мастера, ты станешь плясать под этим деревом для меня - рыжая, рыжая, как я, волосы всегда горят первыми, не бойся, выйди посмотреть, с тобой ничего не случится.
Ничего не случится.
Обещаю.
Тебе.
Отредактировано Aelara (2018-04-14 02:22:30)
#ясегодняспамер
Это - для м-версии, но пусть тут болтается, чтоб не потерять. С - созависимость, и как же все меняется, если чучуть сместить акценты...
* * *
я могу выписывать кистью я умею махать кайлом
могу зарыться в палые листья когда и то и другое влом
я умею мечом и оралом я могу выходить из игры
а у неё нас таких навалом она хозяйка медной горы
я сжимал ей виски тисками запрещал ей показывать сны
я запер её в одиночной камере хранения вечной весны
её не открыть без пароля её не покинуть без проводника
но она так прекрасна что я выл от боли покуда не снял замка
она показала знаками что легко я от неё не уйду
а потом мы объяснялись и плакали а потом я валялся в бреду
и когда я шёл на поправку и до счастья оставалось чуть-чуть
тогда она сказала забудь меня
она сказала забудь
есть свобода перемещения и есть свобода стоять столбом
я объяснял эту разницу каменной стенке в которую бился лбом
и добрый доктор менял повязки и собирал разлитую ртуть
а она сказала забудь меня а она сказала забудь
я обиделся хлопнул дверью я умею выходить из игры
ушёл в леса но в лесах деревья а в их оскаленных ветвях топоры
а на горле животные страхи их мёртвой хватки не разомкнуть
а она сказала забудь меня она сказала забудь
я рыл промёрзшую землю я перекопал весь дурацкий шар
я бродил неприкаянной тенью мне даже воздух дышать мешал
и я нанялся спьяну матросом чтобы вымотаться и уснуть
и во сне она сказала забудь меня она сказала забудь
и мы были в лодке и нервы крепли когда канаты рвались
горизонты тонули в пепле соль и вода вытесняли мысль
и когда мы пошли ко дну и последний воздух покинул грудь
она сказала забудь меня она сказала забудь
а на дне морском я учился падать снизу вверх и пускать пузыри
но даже смерти я был не в радость с такой навязчивой идеей внутри
и военно-морские звёзды меня провожали в обратный путь
она сказала забудь меня она сказала забудь
эх жизнь бродяжная быль бывальщина постная каша из топора
я шёл становясь всё дальше сам себе хозяйка и сам гора
перековывал боль в доспехи и не спеша принимал на грудь
она сказала забудь меня она сказала забудь
в город я приехал под вечер без надежды скорее наоборот
но даже прежний номер ответил и даже адрес оказался тот
я ослеп оглох обезумел я дошёл из последних сил
я сказал ты сказала забудь меня
а она спросила забыл
потом мы убегали от города потом от нас уплывал вокзал
потом я перерезал ей горло выбил окно и сбежал
очнулся идя куда-то в лабиринте одинаковых спин
вот поэтому я такой ребята и поэтому я один
© Леона, "Хозяйка медной горы"
Когда ты поставишь меня к стене,
Меня и всех тех, кто сыт войной,
Я буду спокоен, я буду почти готов
Сказать... ©
...светящаяся голографическая фигурка медленно поворачивается вокруг своей оси. Можно приблизить, можно отдалить. Можно и вовсе выключить - все ясно и так. Но она сидит и смотрит на то, как мерцает мягким голубоватым светом тяжелое, грубое лицо. Такое знакомое. Такое - почти не изменившееся. Разве что складки у губ и морщины, прорезавшие низкий лоб, стали глубже, а так…
Ей хочется зажмуриться - но она знает, что увидит на изнанке век.
Впрочем, она видит это и так - стены плывут, голограмма дрожит, увеличивается, обретает плоть, и…
...он всегда в тени, он и сам - тень, и она замечает его далеко не сразу. Она знает, что у хозяина - у мастера и наставника - есть сын, но кто он, что он - да и где он - непонятно. Будто бы он теряется в огромном лабиринте большого дома и проступает из сумрака далеко не сразу. А когда она его видит - она удивляется. Такой… обычный. Никакой. “И это - его сын? - думает она, почесывая своего притихшего зверька за ухом. - Как такое возможно?”
Он не смотрит в глаза - всегда как-то вбок, в сторону, только б не встречаться с чужим взглядом. Он мало говорит, чаще слушает, прячет руки, сутулится - и снова отступает в тень. Она почти не замечает его - до тех пор, пока они не оказываются друг напротив друга на тренировочной площадке.
Он салютует тренировочным мечом - и она видит, что у него живые, настоящие глаза.
Это похоже на танец - каждый прощупывает чужую защиту, каждый ищет брешь в чужой броне, каждый присматривается, не спешит атаковать. Оба двигаются обманчиво-тяжеловато, осторожно и даже неуклюже. Первый удар - ее, она срывается, промахивается, обиженно сверкает глазами. Он чуть пожимает плечами, будто говорит - “это бой, а чего ты хотела.” Потом не выдерживает и он - переходит в быструю атаку, но ей удается увернуться, и она гордо задирает нос - понял, мол?
Они прыгают, кружатся, атакуют и уходят в защиту, а потом он делает неуловимый жест левой рукой - и она, споткнувшись о невидимый камень, навзничь падает на песок.
Где-то далеко за спиной одобрительно хмыкает лорд Прэйвен.
На ее глаза наворачиваются слезы злой обиды. Как же так...
Но она смаргивает - и видит протянутую руку.
- Вставай, - говорит ее противник, и она запоздало вспоминает, а слышала ли она вообще его голос раньше, - бывает.
И она протягивает руку в ответ, и опирается, и встает, стряхивая со штанов песок, и неловко улыбается - “да вот же, бывает…”
“Покажи, как ты это сделал, а?” - думает было попросить она. “Спасибо,” - думает было сказать она. Но не успевает.
- Тарнис, - негромкий голос, заполняющий все вокруг, звучит спокойно и очень ровно.
И он снова становится тенью - прямо на ее глазах. Она не поднимает взгляд - ей страшно. Она хочет сказать - “это я виновата!” - но не может, голоса нет, и страх слишком силен, чтобы…
Порыв холодного ветра проходится над песком площадки, и когда она все-таки рискует посмотреть - на галерее уже никого нет. Тарнис стоит, ссутулившись, будто хочет спрятаться, хотя прятаться уже не от кого, и молчит.
Ей хочется подойти и взять его за руку.
Она знает, что нельзя.
Здесь и у стен есть глаза. Тысячи недобрых внимательных глаз.
...больше он никогда так не делал, тренировался с ней так же, как с дроидом, а потом она улетела на Коррибан, а он остался, и когда она вернулась, он будто бы ушел в тени насовсем. Смотрел сквозь, а когда поднимал глаза - то они были…
Были...
- ...делать?
Она с трудом выныривает из мутной воды далеких воспоминаний. Голограмма - на которой не тот мальчик, который давным-давно подал ей руку и сказал: “Вставай, бывает”, а чужой, жуткий, совершенно не знакомый ей человек - по-прежнему крутится над проектором. Неспешно-неспешно, будто дразнится и издевается. Не поймаешь - не поймаешь - не…
- Десять лет назад я проигрывала ему три боя из пяти. В среднем, - тяжело выговаривает она. - Можем попытаться.
mirror mirror on the wall
потом к этой гифке будет текст, а пока я просто не хочу ее протерять
Ничего, что немцы в Польше, но сильна страна!
Через месяц, и не больше кончится война!
Рио-Рита, Рио-Рита, вертится фокстрот,
на площадке танцевальной -
сорок первый год. ©
Корусант, 3653 ДБЯ
Она остается одна - и долго сидит, глядя в стену. Она не понимает, что делать, чем себя занимать, не знает, что будет дальше. С ней столько говорили, ее спрашивали, качали головами и спрашивали снова, и она отвечала, сколько могла, и так ей было понятнее и спокойнее. Но сейчас ее оставили одну, без наблюдения, без охраны, и… и ей совершенно нечего делать.
Она боится заблудиться в огромном Храме, она с опасением смотрит на всех этих людей и - самое страшное! - нелюдей, которых порой даже невозможно понять. А с некоторыми и вовсе непонятно, чем они говорят, где на этом… лице находится рот. От мыслей об этом ее просто передергивает. Она не признается в этом даже самой себе - но ей страшно. Ситху не пристало бояться - но она… Кто она - сейчас?
Предатель, перебежчик.
Она садится в позу медитации и закрывает глаза. И не помнит, сколько времени сидит вот так - в темноте и тишине - до тех пор, пока в дверь не начинает кто-то скрестись. Сначала тихо, потом настойчивее.
- Да, - отзывается она, медленно разлепляя ресницы. - Войдите.
- А ты чего тут скучаешь? - аппрентис мастера Оргуса, этот… это жуткое зеленое чудовище с огромными черными глазами, в которых тонут целые галактики, с вечно ледяной кожей, с этой совершенно человеческой улыбкой на нечеловеческом лице... как обычно, совершенно не вспоминает о манерах.
- Во-первых, Бенгел, здравствуй, - не выдерживает она.
- А. Привет, - отмахивается он и сразу переходит к делу, которое ему прямо не терпится изложить, аж воздух дрожит. - Тут такое… Мастера пока всей этой альдераанской фи… ну, переговорами этими заняты, мне велено до утра заниматься, чем хочу, да и у остальных ребят - такое же. Совет небось до самого полудня просидит, что там до утра. Так мы решили… ну, пойти развлечься как-то. Потанцевать там… Ты танцевать умеешь?
Она теряется и даже не успевает подумать, что так, наверное, нельзя, и мастера…
- Вальс, менуэт, контрдансы… - начинает она, но он, как всегда, не дослушивает до конца.
- Не умеешь, значит, - грустно говорит он. - Ну, ничего. Девчонки тебе покажут, там ничего сложного-то и нет. Пойдем, все уже собрались, нас только и ждут. И тебе б переодеться, в джедайском там… ну, можно, но прицепятся обязательно с каким-нибудь делом. Пошли, пошли, девчонки тебе там чего-то подобрали.
И она почему-то поднимается с колен, и берет его за ледяную руку, и идет, и ей… не страшно? И остальных - таких разных, и людей там нет вовсе, только эти… алиен скам - она почему-то не боится тоже.
- А, это ты та самая… - тихонько говорит коричневая девочка-забрачка, с совершенно ненаточенными рожками на черноволосой голове. - Я думала, ты…
- Вся в коррапте по самые уши? - не выдерживает она.
- Ну типа того, - девочка пожимает плечами. - Я ситхов вот так прямо вблизи не видела, а на головидео, ну… сама понимаешь. Ты извини. А молниями швыряться не будешь? Все, прости, прости!
Они пробираются какими-то коридорами и переходами Храма, тихо-тихо, почти не переговариваясь между собой - и она запоздало понимает, что это такая игра, что мастера об этом знают, но никого не накажут, но… Но как такое возможно? Здесь все не так, но…
Но когда они вываливаются на одну из улиц Корусанта, заполненную - как это тут говорится - разумными, она забывает обо всем. Просто смотрит по сторонам, вбирает, впитывает это все - звуки, запахи, мерцание огней и воздух. Такой чистый. Такой.. настоящий. Ей хочется петь и кружиться, раскинув руки в стороны, ей хочется смеяться.
- Ээээй, не спи на ходу, нам сюда! - и ее за руку втаскивают в душное дымное марево, расцвеченное вспышками разноцветных огней. Здесь тоже полно разумных, и они едят, пьют, танцуют, и над всем этим клубится облако самых разных эмоций - радость, отчаяние, боль, и снова радость, и какое-то невероятное хмельное счастье.
- Не вслушивайся, а то уши отвалятся, - шепчет ей на ухо та самая забрачка. - Ты там у себя, что ль, кантин никогда не видела? Или у вас нет?
- Есть… - начинает она, но тут из тумана выныривает Бенгел, держащий в руке прозрачный стакан с чем-то ярко-голубым, дымящимся и переливающимся искорками.
- Вот, держи, это крутая штука. Яррин, тебе сейчас тоже принесу, не дуйся. Но сперва - гостю, сама знаешь, так по этим… правилам приличия положено. Допьете - пойдем танцевать, ага?
Она растерянно кивает. Это самое, голубое и с искрами, на вкус оказывается сладким, а послевкусие щиплет язык. Немного алкоголя - такого паршивого, запоздало понимает она, мастер бы… - немного сока какого-то знакомого фрукта… ммм, интересно. И правда - “крутая штука”.
Яррин выразительно стучит краешком своего стакана об ее.
- Чтоб наши победили, ага?
А потом ее тащат танцевать. “Вот, смотри, это просто, ногу вот так… а дальше? Да без разницы, смотри, как все это делают - кто как хочет, так и… Забудь ты, какие еще фигуры, нет тут этого. Давай, вот так…”
Музыка взлетает к потолку, бьется там - отчаянно, звонко и больно. Она выпрямляется, ударяет в пол тонким каблуком, и волна подхватывает ее. И к ней выходит незнакомый человек, высокий и широкоплечий - и она смотрит, вскинув голову, и протягивает руку. Поворот, поворот, она вертится под его рукой, снова пристукнув каблуком, и клубы дыма закручиваются вокруг затейливой спиралью.
- Откуда тут такая красавица? - спрашивает он, наклоняясь к ее уху.
- Из Империи, - честно отвечает она, и он смеется, открыто и радостно - мол, хорошая шутка.
- Не-ет уж, в Империи таких нет, такие все у нас, - сквозь смех говорит он, и она не спорит.
Раз-два-три.
Цок.
Раз-два-три.
Она танцует - до тех пор, пока сердце не начинает вырываться из груди, отчаянно колотясь о ребра. Она смеется и задыхается, и снова смеется, и ей так весело, ей так свободно, что, кажется, подпрыгнешь - и улетишь.
Раз-два-три.
Танцуй.
Над ночным Корусантом - темное бархатное небо, по которому бриллиантами рассыпаны огни. Она стоит, запрокинув голову, и смотрит, смотрит, пытаясь охватить взглядом все это, все…
- Хорошо тут? - спрашивает Бенгел. В его глазах - тоже бесконечное звездное небо, и сейчас это совсем не страшно, а даже красиво.
И она отзывается:
- Хорошо. Воздух…
Он смеется:
- Воздух - на Корусанте?
- Да, - и ее голос тает в обычном городском шуме. - Воздух...
Отредактировано Aelara (2018-04-29 20:48:37)
[icon]https://s8.hostingkartinok.com/uploads/images/2018/04/2b9262d95f15c2518e63ff692b756e88.gif[/icon][nick]Acolyte Aelara[/nick][status]не была бы юной леди, так огрела б кирпичом[/status][sign]мы
мы верим, что всё впереди
что времени много ещё
и нам с лихвой его хватит
на то
чтоб сделать что-то потом
теряем времени счёт
пока всё не растратим
мы всего лишь звёздная пыль ©[/sign]* * *
Для нас найдется в больнице
двуспальная койка,
для нас найдется в темнице
двуспальная плаха,
увидит нас фельдшерица
и выдохнет Горько,
и конвоир прослезится,
и, серый от страха,
палач сбежит с эшафота
под крики Медаль им!
И плотник отложит работу
над гробом двуспальным.
© Вера Павлова
Вот прямо к That's not fair! [SWTOR-AU, 3660 BBY], да.
Честно говоря, эта картина выражает всю суть персонажа на 146%.
Mary Chiaramonte
Эти воспоминания тожe умрут
2014
Когда лента принесла отличное платье для персонажа 
1. Гори в аду, сюжетная ветка пост-КОТЕТ, гори в аду.
2. Без конца и без начала, переплеты как мочало, #немогумолчать, вотэтовсе.
Утро раннее приходит,
Разрушает полутьму;
Из полсотни тысяч Родин
Выбирай себе тюрьму.Выбирай себе темницу,
Сквозь окошечко смотри,
Как бледны пустые лица,
Где-то Солнышко горит.. ©
Она сидит на краю кровати и смотрит в стену. Часами, днями, годами. Здесь нет времени, здесь нет ничего - только четыре стены, пол и потолок. И окно. В камере бывшего мастера-джедая даже есть окно - тюремщики о ней позаботились. Республика и Орден добры… даже к ней. Даже к ней - теперь. Даже к ней - такой. За окном - бешено яркий Белсавис дразнится золотым солнцем в синем небе. Ярко-оранжевые растения тянут вверх пористые стебли, под облаками летают многокрылые звери, похожие на альдераанских трант.
Белсавис красивый. Белсавис полон жизни. На Белсависе так хорошо сходить с ума…
Камера замкнута надежно, отделяя ее от внешнего мира и от Силы. Орден постарался запереть ее понадежнее - никто не хочет, чтоб безумный джедай когда-либо выбрался на свободу.
Она и сама этого не хочет.
Ей нравится - здесь.
Она и сама не помнит, когда разум оставил ее - да и так ли это важно? Каждое утро она открывает глаза и смотрит на ослепительно белый потолок, и видит, как в нем распахивается окно - прямо в открытый космос, и среди звезд прямо над головой плывет маленький потрепанный кораблик из ее снов.
Он называется “Безмятежность”.
Это глупое, ненастоящее имя для корабля - потому-то и можно понять, что это сон - но ей так нравится.
Она протягивает руки и смеется.
“Э-э-э-эй, вы меня слышите? Я зде-е-есь!”
Но ей никто не отзывается. “Странно, думает она, почему так, наверное, надо просто громче кричать… Не могут же они меня не слышать, правда? Не могут же...”
Она поднимается, садится в позу джедайской медитации - в последнее время она ее полюбила. В последнее время ей так удобно. Медитировать в слепой пустоте она не может, но может смотреть на мир за стенами. К тому же стены такие хрупкие…
...что осыпаются в бесконечной тишине без единого звука, обращаются в прах и пепел.
И вокруг нее оживает настоящий мир. Она - не та она, которая сидит, уставившись в одну точку, взлохмаченная, с ползущими по лицу пятнами порчи, со злым и яростным оранжевым огнем в глазах - нет, настоящая, живая она улыбается и кружится, раскинув руки. Ей так хорошо. Настоящий мир звенит крохотными серебряными колокольчиками, расцвечивается яркими всполохами легкой ткани, в настоящем мире вокруг нее плывут крохотные сияющие планеты.
В ее настоящем мире...
Ей так нравится на это смотреть. Перед ней медленно проплывают лица, и она улыбается им - и говорит “Я люблю вас, я так люблю вас всех”, и смотрит на их ответные улыбки.
Та, другая, во сне - знает, что такое “любить”.
В этом сне - который вовсе не сон! - она плывет по сверкающему полу, чуть касаясь его легкими туфельками, и подает руку человеку, лицо которого так ей знакомо, так близко, и называет его по имени. Как жаль, что эта она, вцепившаяся пальцами в спутанные волосы, не может вспомнить, как же его зовут… Но ничего. Она еще вспомнит. Та, из нас-то-я-ще-го сна - помнит же. Вспомнит и эта.
Обязательно вспомнит.
Та, другая, за новой осыпавшейся стеной сидит на траве и смотрит на Храм. И рядом тоже смеется кто-то такой знакомый, такой близкий. И эта улыбается, глядя на льющийся в пролом свет тайтонского солнца, которое она больше никогда не увидит.
Не потому что кто-то в силах удержать ее в этих стенах.
А потому что она сама не хочет уходить.
В другом месте стены обрушить не так-то просто.
А здесь они падают одна за одной - и за ними она видит тех, кого любит.
Всегда-всегда.
...и не проникнет в твой дворец негодница Суок. ©
Он оборачивается к ней, улыбается своей особенной улыбкой - для особенных случаев и для особенных людей - и, не глядя, прикладывает ладонь к дверному косяку. Раздается едва слышный писк. “Значит, сенсор,” - равнодушно отмечает она. Понадобится или нет, а на такие вещи стоит обращать внимание, мало ли…
Дверь медленно и совершенно бесшумно отъезжает в сторону, и его губы снова складываются в ласковую улыбку. Это жутко - будто бы они двигаются сами по себе, без воли хозяина. Взгляд зеленых глаз при этом остается холодным и оценивающим.
- Прошу вас, аппрентис Аэлара.
- Только после вас, лорд Нефарид.
Пароль - отзыв, пароль - отзыв, ему никогда не надоест играть в эти игры. Он всегда знает, что она ему ответит, и каждый раз говорит одно и то же. По ее спине пробегает холодок - она думает о том, что же будет, если как-то раз она шагнет в эту темноту первой. Он улыбается чуть разочарованно - сор-ва-лось - и переступает порог.
И в темноте начинает медленно разгораться красноватый свет.
Аэлара делает шаг и опирается на подставленный локоть - ни ближе, ни дальше, ровно так, как позволяют приличия, в этом доме за тобой наблюдают всегда и везде. Пол под ногами поблескивает, переливается и, кажется, искрится - он выложен каким-то декоративным камнем, и это красиво. Лорд Нефарид ценит красоту. Поэтому здесь все блестит - и пол, и стены, и потолок, и прутья решеток.
Красиво…
Она скользит равнодушным взглядом по тем существам, которых уже с трудом можно назвать разумными. Она уже столько раз их видела, что, кажется, каких-то даже запомнила. Затуманенные глаза, искаженные болью черты, кривые пальцы, тянущиеся к ней из-за решеток… Ничего нового.
- Вы становитесь скучным, лорд Нефарид, - лениво говорит она, отводя взгляд от скорчившегося в углу клетки создания. У него из плеч торчат уродливые шипы, по коже, когда-то бывшей красной, течет что-то черное, левое лекку срезано у самого основания. - Скучным и предсказуемым.
- Ну что вы, милая, - он трогательно и почти обиженно вскидывает тонкие и четкие, будто нарисованные, брови, - неужели все так плохо? Неужели мои творения сегодня вас совсем не тронули? Вот, взгляните сюда…
Но она смотрит в другую сторону. Там, из-за серебристых прутьев решетки на нее глядят неожиданно живые, осмысленные глаза.
И вот сейчас ей становится страшно.
- А, тут как раз ничего интересного, - он замечает ее взгляд и пожимает плечами. - Милая Тиерра, такая милая, но такая невежливая. Пока на нее не стоит и смотреть, но позже, позже…
“Милая Тиерра” вздрагивает и закусывает губы. Аэлара отворачивается и надевает самую скучающую из всех своих масок. Ей не хочется лишний раз привлекать внимание к этому еще живому существу. Все равно она ничего не сможет…
...когда же ей в голову приходит мысль, что - сможет? Наверное, еще до того, как она узнает имя этой девушки - в тот самый момент, когда она видит живые глаза в этом месте смертного страха и безумной боли. Просто она понимает это не сразу.
Тогда она уходит, не оборачиваясь - и начинает думать, как достать ключ. Даже мастер отмечает ее необычную задумчивость, но не задает ей вопросов - гладит ее по голове, перебирает волосы и чему-то улыбается. Ей страшно - но она продолжает думать. Представляет себе узкую белую ладонь, ложащуюся на гладкую поверхность, звук сработавшего сенсора… Генкод? Линии на ладони? Нет, не то
И лежа без сна в темноте, она понимает.
Ключ - в его ладони.
Ашшшш, как плохо.
Время кажется ей капающей на голову водой. Мучительно. Му-чи-тель-но. Еще немного - и “милая Тиерра” станет такой же, как и все остальные. И тогда… ключ уже будет без надобности.
Помощь приходит с неожиданной стороны - в этот раз, когда ее развлекают рассказами о механическом совершенстве, которое не болеет и не умирает, из всего потока скрипящей речи она выхватывает одно. “Считывать чипы, коды, понимаешь… понимаете, аппрентис? Как вам понятнее пояснить… Слепок? Знаете, как делается слепок? Встраивается...” Дальше она не слушает - вцепляется взглядом в крохотный серебряный кружок на черной дюрасталевой ладони...
...который теперь будто жжет ей живую кожу под перчаткой.
Если мастер узнает об этом - он ее убьет. Точно - убьет. Или того хуже - отдаст как замену. Или…
...но забыв обо всем, она закусывает губу - и неловко оступается на скользком полу, и сильные руки подхватывают ее, и рука в перчатке на мгновение пожимает обнаженную, открытую ладонь.
Теперь дороги назад у нее просто нет.
Темнота дышит холодом и страхом. Темнота обнимает, обхватывает ледяными невидимыми руками, пытается душить. Ночью в доме жутко. Ночью в доме полно ловушек. Ночью по дому спокойно может ходить только мастер…
...а теперь - и его лучший аппрентис.
Двери открываются перед ней, и переходы ложатся под ноги, будто бы сами ведут ее к цели. Ей не страшно. Ключ - точная, точная копия - зажат в ее руке, и она думает только об одном - только бы не поздно. Только бы не…
- Тиерра, - тихо зовет она. Свет разгорается медленно, и она не может разобрать, что там, в углу клетки, живое ли существо и разумно ли оно. - Тиерра…
Девушка вскидывает голову. На лице, покрытом кровавыми разводами, горят живые - Великая Сила! - живые глаза. Она бросается, изо всех сил вцепляется руками в прутья.
- Ты! Вытащи меня, прошу, умоляю, вытащи меня! Он…
- Я знаю, - отвечает Аэлара, прикладывая ключ к замку. - Я все знаю. Идти сможешь?
- Да хоть бежать, как скажешь, лишь бы подальше отсюда, - Тиерра говорит быстро, сбивчиво, с каким-то жутким акцентом, но ее можно понять, и это главное. - А ты со мной, что ли? Пошли, я знаю, куда. Парни нас не сдадут, у мандалорцев с этим строго… А?
- Тссс, - она прикладывает палец к губам и тащит хромающую девушку к выходу. Свет гаснет, дверь захлопывается, и они остаются в кромешном мраке. Аэлара обнимает Тиерру за плечи - крепко и надежно.
И говорит:
- Пойдем.
Дом спит, как мертвый, и Аэларе кажется, что стук ее сердца слышен в каждом углу. Что кто-то да заметит, кто-то да услышит - и их поймают. Она запутывает следы, она ведет Тиерру так, чтоб попадать в слепые зоны камер, она останавливается, пережидает, замирает так, что не слышно даже дыхания. Дом чуткий. Дом может слышать то, что не под силу слышать людям. Нужно быть осторожнее.
Перед тем, как вынырнуть из дома во двор, под дождь, а там и к неприметному выходу, спрятанному за фальшивыми камнями стены, Аэлара останавливается, снимает с плеча серый армейский мешок.
- Вот. Там плащ, немного еды и бластер. Твой бластер, - говорит она. - Наверное. Я не знаю, один ли он был, или два, но других я не нашла. Я проверила, с зарядами все в порядке. Возле дома зверей регулярно вычищают, но что дальше - я не знаю. Больше ничем помочь не могу.
Тиерра щурится.
- Зачем ты это делаешь? - зачем-то спрашивает она.
Аэлара не отвечает. Она и сама не знает, что сказать. Досадить сопернику? Доказать мастеру, что она лучше? Неправильное, ненужное, пустое. Других причин она назвать не может.
- Пойдем, - снова говорит она. Накидывает на голову капюшон плаща и открывает дверь в шумящий бесконечный ливень.
- Погоди, - голос Тиерры останавливает ее в полшаге от выхода. Она оборачивается, смотрит недоуменно. Что не так? Что еще не так?
- Мне бы...с парнями связаться. Иначе… один хрен, уж прости, леди, сожрут меня. Спидера нет, бластер один… Лучше б тогда меня обратно в клетку.
- Не лучше,- рассеянно отвечает Аэлара, думая, думая, думая. И наконец принимает решение. Достает из кармана штанов коммуникатор, посеребренный, но побитый и с трещиной на боку, вкладывает в ладонь Тиерры.
- Бери. Свяжешься с кем нужно, когда будешь далеко отсюда. Пойдем, времени мало.
- Они тебя убьют, - говорит Тиерра, глядя на нее растерянно и, кажется, даже с жалостью.
- Не убьют, - Аэлара качает головой.
По крайней мере, не убьют - быстро.
Утром она смотрит на молнии, разрезающие низкое небо за окном, и улыбается. Она чувствует мечущуюся по дому пустую злобу, разочарование и смертельную обиду, и ей смешно. Злись-злись-злись, не дос-та-нешь, не уз-на-ешь. Дверь открыта твоим ключом, злись-злись-злись, ни-че-го ты мне не сде-ла-ешь. Злись-злись-злись, я лучше тебя.
Мастер вызывает ее в середине дня. Под сердцем колет опасение - узнал? Догадался? Знал все с самого начала? И сейчас…
В дверях она сталкивается с Нефаридом - и его злость плещет ей в лицо чистым кипятком. Зеленые глаза горят такой ненавистью, что ей хочется отшатнуться, но она сдерживается изо всех сил. Нельзя. Нель-зя. Не по-ка-зы-вай. И она опускает ресницы, и наклоняет голову.
- Доброго дня, лорд Нефарид. Как ваши дела?
- Доброго дня, аппрентис Аэлара. Благодарю, все в полном порядке, а у вас?
- Благодарю, все в полном порядке. Прошу простить, меня ждет мастер.
Ей кажется, будто она успевает ускользнуть из пасти огромного зверя, и за ее спиной не закрывается дверь, а щелкают клыки. Чуть не вцепились - а нет же. Чуть-чуть не хватило. Чуть-чуть…
Мастер поднимает голову, убирает за ухо светлую прядку, упавшую на лоб, и улыбается. Спокойно и, кажется, безмятежно. Он указывает ей на кресло и, когда она садится, начинает говорить о какой-то ерунде - о погоде, о мелких, не стоящих внимания делах, задает вопросы, на которые совершенно не нужен ответ, и улыбается, улыбается. “Все хорошо, - говорит его улыбка. - Все хорошо, не бойся, милая, только скажи мне…”
- Скажите, аппрентис, где ваш старый коммуникатор, который я дарил вам три года и два месяца назад? - вдруг спрашивает он, поднимая взгляд. Зеленый лед прокалывает ее насквозь, так, что становится нечем дышать.
- Я разбила его в припадке ярости, мастер, - отвечает она и лишь спустя секунду понимает, что ошиблась. Как же она ошиблась, что же теперь будет…
- Слишком быстрый ответ означает то, что вы долго и хорошо его обдумывали, аппрентис, - улыбка не сходит с бледных губ мастера, и Аэлара вжимается в кресло, мечтая исчезнуть. Потому что он все понял - и как ей только в голову пришло, что он не догадается? И сейчас он прикажет ей пойти и стать заменой, и она...
- Впрочем, - медленно продолжает он, не сводя глаз с ее побелевшего лица, - вы сработали чисто. Ни единой ошибки, моя милая. Ни единой… Почти. Пожалуй, я доволен. Наш общий друг, напротив, нет, но я полагаю, что ему следует просто быть внимательнее. К себе самому, к своим… друзьям. Вы согласны, аппрентис?
- Да, мастер, - отвечает она, собирая все свои силы, чтобы выговорить эти простые слова. Больше ничего она не может. Кажется, не может даже встать.
В глубине зеленых глаз вспыхивают золотые огни. Мастер наклоняет голову - и холодно улыбается. И это так страшно, что ей хочется зажмуриться. Она не хочет думать, что означает эта улыбка.
- Не бойтесь, аппрентис. Каждый имеет право на ошибку. Возможно, даже на две.
И она знает, что это значит.
“Возможно, я не убью тебя и в следующий раз. “Возможно”, а не “точно”. Понимаешь?”
- Да, мастер, - тихим эхом отзывается она. - Я не буду бояться.
“Никогда. Больше.”
ты знаешь, где я живу
я пригласила тебя в свой дом
теперь ты можешь войти, когда пожелаешь
когда пожелаешь
(таков закон)
приходи, если будет скучно
станцуем
ты назвал свое имя
свое настоящее имя
теперь ты придешь
если я позову тебя тебя
(таков закон)
ты знал, что я
не воспользуюсь этой властью
ты говорил, что смертные сентиментальны
я подтверждаю
смертные сентиментальны
(закон для смертных не писан)
ты никогда не лгал мне
потому что не можешь лгать
(таков закон)
но ты ни разу
не сказал мне всей правды
всей правды
(такой уж у вас обычай)
ты знаешь мое имя
но я не говорила тебе его
поэтому
ты не можешь позвать меня
(таков закон)
но ты знаешь, конечно
что если ты позовешь
я приду
(ты был прав,
смертные сентиментальны)
© chipsaestrella
а на третий год меня выпустят, я приду приникнуть к твоим воротам.
тебя кликнет охранник, ты выйдешь и спросишь - кто там?
мы рискнём говорить, если б говорили ожог и лёд, не молчали бы чёрт и ладан:
"есть порядок вещей, увы, он не нами задан;
я боюсь тебя, я мертвею внутри, как от ужаса или чуда,
столько людей, почему все смотрят, уйдём отсюда.
кончилась моя юность, принц дикий лебедь, моя всесильная, огневая,
я гляжу на тебя, по контуру выгнивая;
здорово, что тебя, не задев и пальцем, обходят годы,
здорово, что у тебя, как прежде, нет мне ни милости, ни свободы
я не знаю, что вообще любовь, кроме вечной жажды
пламенем объятым лицом лечь в снег этих рук однажды,
есть ли у меня еще смысл, кроме гибельного блаженства
запоминать тебя, чтоб узнать потом по случайной десятой жеста;
дай мне напиться воздуха у волос, и я двинусь своей дорогой,
чтобы сердце не взорвалось, не касайся меня, не трогай,
сделаем вид, как принято у земных, что мы рады встрече,
как-то простимся, пожмём плечами, уроним плечи"
если тебя спросят, зачем ожог приходил за льдом, не опасна его игра ли,
говори, что так собран мир, что не мы его собирали,
всякий завоеватель раз в год выходит глядеть с досадой
на закат, что ни взять ни хитростью, ни осадой, -
люди любят взглянуть за край, обвариться в небесном тигле, -
а вообще идите работайте, что это вы притихли.
© Вера Полозкова
Не поверю, нет, ни слову не поверю...
Если так, не возвращайся из похода.
Зверь не может лечь у ног другого зверя.
На кого теперь объявлена охота?
Что ни делай, прикрываться больше некем.
Отдают прямой приказ лишиться ближних.
Человека не признают человеком
оттого, что он убил десяток лишних.
Что ни сделай, все останутся чужими,
Как ни выкрутись, а все-таки прикован -
И зачем тебе такое, расскажи мне?
Я бы сам не пожелал тебе такого.
© Миранда Элга
Бывают люди, которые ищут нечисть, те, кто собирает осколочно их жуткие истории, и те, кто охотится за ними. Бывают люди, которые так сроднились с ней, что вросли в её призрачный мир. А бывает нечисть, которая думает, что она – человек.
Потому эта история не о страхе, а о вере. Представьте себе, что по где-то на земле бродит по комнате, развевая шерстяную шаль, дикая тварь, считающая себя человеком. Может, когда-то она и в самом деле была одной из нас, чувствовала и размышляла как мы, а может, в одну из ноябрьских ночей прибилась к городу да и осталась. Как-то причудливо изломана, заморожена и обожжена её душа, и нечисти мнится, будто она такая, как все. Ей не хочется шататься под окнами, скрыватся в снегу и красть детей из колыбели; вместо этого она наденет джинсы и расчешёт пахнущую полынью гриву, улыбнётся уголками губ и – щёлк! – искренне забудет о том, что когда-то гнала в небесах гремящий ужас авалонских грёз.
Нечисть спит спокойно, свернувшись под ворохом разноцветных одеял, откинув хрупкую руку на подушки, и на тумбочке стынет недопитый чай. Ей не снятся кошмары: что это? – спрашивает она, изумлённо изломив тонкие брови. Под кроватью не селятся чудовища, только собирается мелкая пыль и обрывки ниток. В Самайн она сидит, поджав ноги, спиной к открытому окну, и Белая Свора, подкравшись поближе, так и не рявкнет у её плеча. Почуяв родную ледяную кровь, умчатся прочь духи ноябрьской бури.
Это существо, радостно примерившее привычную маску, не сумеет скрыться целиком. Есть вечный надлом где-то глубоко внутри, что-то очень неправильное в сердце, мутация, чуждость, чревоточина в золотом плоде. Некий осколок носит это создание в себе, где-то бурлит холодная слепая ярость, странное звериное любопытство выглядывает из-за грани. Но у него тёплые руки, удивительно располагающая улыбка и милые манеры. Поэтому на мгновение всплывший порыв отстранится, коснуться креста и сжать железо в пальцах отступает. Это только показалось – мираж, иллюзия, это веет сквозняк из открытой двери, это сумрак из-за внезапно упавшей тени.
Но помните ли, в этих сказках должна быть неизведанная жуть. Где она прячется? В моменте, когда засыпающая нечисть смутно оскалится, и призраки охлынут от её гнезда? Нет. Она в той минуте, когда вы обернётесь – и под фатой невесты, в улыбке друга, в опущенном взгляде знакомого увидите непоколебимую уверенность оборотня в том, что он – человек. И упаси вас боги от его человечности. Да, эта тварь больше не уведёт ребёнка в лес, не затащит в прорубь путника и не выпьет крови из вашего горла. И когда-нибудь вы пожалеете об этом.
© Foruvie
Королю меня матушка отдавала,
Звезды в косы черные заплетала,
Стан девичий шелком завязывала,
Говорила-наказывала.
Есть для феи закон, нерушим и незыблем от века:
Никогда,
Никогда,
Никогда
Не люби человека.
Можешь лгать и морочить, водить за огнями вночи,
Можешь танцу волшебному в вереске научить.
Но когда обнимает тревожная грусть твою грудь,
Человека забудь.
Человека убей - и забудь.
Не играй с ним в любовь, не рискуй головой и удачей.
Человек не по мерке тебе, он скроен иначе.
Человек говорит, если любит: "Мое, моя".
Звезды с неба срывает, на законы мира плюя.
Не жалей человека, из состраданья не лги,
А увидишь, что любит, - беги от него, беги.
Лучше сердце вырви из мерзлой груди своей
И сожги на костре.
Не люби никого из людей.
Королю меня матушка отдавала,
Звезды в косы черные заплетала,
Стан девичий шелком завязывала,
Говорила-наказывала...
© Ио
Переходя на личности, размениваясь странами,
Порой бросаем здравый смысл, уловленный с трудом.
Но муж ее величества умеет очень странное:
Он полностью серьезен в мелочах размером с дом.
А ей что в голову взбредет - уже пиши пропало!
Берет любые крепости и строит города...
Супруг ее величества - тот самый добрый малый,
Который понапрасну не заплачет никогда.
Есть чертежи, и небеса, и искры электричества -
Да будет нам удача оторваться от земли!
Канаты, доски, паруса - все-все в руках величества,
Ура ее величеству, пусть строит корабли!
И вот вознесся в облака, уже стремится в плаванье
Небесный флот, прекрасный флот, грозой неопалим .
Супруг ее величества глядит вперед со флагмана,
Вперед, погода летная, и двадцать пушек с ним!
По солнцу вычислен маршрут со времени язычества.
Достойное занятие - перебирай ветра.
А по ночам на звездный склон глядит ее величество,
И кажется, оттуда ей сигналят: "спать пора".
Подписано, отправлено, уложено, улажено,
Исправлено ненужное и сказано "прости"...
И вот тогда она придет укрыть его, неважного,
И будет тихо и тепло весь день до десяти.
У них все быстро и легко, без ссор и неприличия -
Шумят под солнцем города, где не было войны...
Что видит в этом долгом сне супруг ее величия,
Уставший до беспамятства солдат ее страны?
© Миранда Элга
The Pain We Hide Underneath
by inessrychlik
всем тыщам наших АУшек псвщтс
Люби меня, татарская княжна
О, тьма веков в глазах твоих наивных.
Я до утра, покуда ночь нежна,
Сложу тебе немало сказок дивных.О том, как Рим послал меня с войной
Против тебя, владычицы Египта,
Но я упал влюбленной головой
К твоим ногам, и весь мой флот погиб там.О том, как я в Испании служил,
Простой солдат, я был богаче креза.
Когда тебя, цыганку, полюбил,
Так полюбил, что от любви зарезалКак превратив, легко, полушутя
В цветущий сад родную Иудею
Премудрый царь, я плакал как дитя,
Над Суламифью, девочкой своею.Как взявшись за руки, смотрели мы
Уже с небес счастливые, как дети.
Как, всем случившимся потрясены,
Братаются Монтекки с Капулетти.О сколько раз, как суть обнажена,
Ты мне являясь снова исчезала.
Любовь моя, татарская княжна,
Мне стольких жизней оказалось мало.
Да мало мне, я новую начну.
Несет мой челн на стрежень – не до весел.
Ласкай меня, пока еще в волну
Я набежавшую тебя не бросил.Люби меня, татарская княжна... ©
Отредактировано Aelara (2018-06-17 00:42:27)
Отраву все еще трясла дрожь, когда ее спасительница подошла к кровати со свечой в руки и присела рядом.
— Не волнуйся, — сказала она. — У нее ужасная память. К утру даже не вспомнит, что говорила.
Отрава выползла из-под кровати и с помощью хозяйки комнаты поднялась на ноги.
— Я Перчинка, — застенчиво представилась
— Отрава, — ответила гостья.
— Это твое имя? — неуверенно переспросила Перчинка. — Как мило.
— Я сама его выбрала.
Перчинка засияла:
— И я тоже! Свое. А Мэб как только меня не называет, — она поставила свечу на пол и села рядом с Отравой. — У тебя красивые волосы. Вот бы и мои были прямыми…
Отрава не знала, что на это ответить, поэтому сменила тему.
— Что ты здесь делаешь?
— Живу, — гордо произнесла Перчинка. — Это моя комната! — Она встала и начала подбирать вещи, которые разбросала ведьма. — Здесь, правда, небольшой беспорядок, — извинилась девочка.
Отрава изумленно смотрела на нее. Девочка, похоже, и забыла, что Отрава едва не оказалась в руках у костяной ведьмы. Она спокойно продолжала убираться и без умолку болтала.
— Я всегда жила здесь, наверное. Просто не помню, что было раньше. Я убираюсь, поддерживаю огонь и все такое. Кости нужно варить весь день, пока они не размягчатся. Иначе Мэб не может их есть. А еще ей нравится отвар из костного мозга.
— Ты смотришь за домом? — потрясенно спросила Отрава.
— Иначе она бы меня съела, — ответила Перчинка так, как будто это было и ребенку ясно.
И снова Отрава не знала, что сказать.
— С этим котом все будет нормально? — вконце концов спросила она, прислушиваясь.
Мэб шумела где-то на первом этаже, оттуда доносился ее визг. Собаки рычали и гавкали.
— С Андерсеном? Да, ничего страшного, — с уверенностью произнесла Перчинка. — Ну, а почему ты здесь очутилась?
— Я хочу попасть в королевство эльфов, чтобы спасти свою сестру.
— Правда? Как здорово!
Отрава одарила девочку взглядом, который: означал, что это совсем не весело, а очень серьезно, но Перчинка просто продолжала мило улыбаться, не понимая. Спустя мгновение в комнату снова прокрался черный кот и начал тереться у ног хозяйки.
— Андерсен! — воскликнула девочка, присела на корточки и взъерошила ему шерстку.
Прежде чем зажмуриться от удовольствия, кот укоризненно покосился на Отраву, как будто бы говоря: "Вот видишь, я спас твою шкуру, иногда приходится помогать людям…"
Отрава позволила себе немного успокоиться, поболтав с Перчинкой, чтобы прошел шок от встречи с костяной ведьмой и этой на вид счастливой девочкой с котом, которая жила посреди дома ужасов.
— Могу я у тебя спрятаться? — наконец спросила Отрава.
— Ой, лучше не надо, — ответила Перчинка, выпрямившись.
Андерсен, разочарованный оттого, что его больше никто не гладит, запрыгнул на комод и начал лизать переднюю лапу, время от времени поглядывая вокруг — проверить, что на него еще обращают внимание.
— Но почему? — Рано или поздно она все равно вернется. Она очень хитрая. Если она думает, что ты здесь, то даже духи не переубедят ее. А еще она приведет собак. Нюх у них никакой, зато они все видят и слышат.
Отрава вполголоса чертыхнулась. — А где еще я могу спрятаться?
— Да в доме полно тайников, — весело ответила Перчинка. — Но раз она поймала твой след, то придется очень постараться! В основном отсюда выбираются люди, о которых Мэб не знает вообще. А тебя она уже ищет.
— Она учуяла меня еще ночью, — ответила Отрава.
Перчинка сочувствующе кивнула: — Здесь дни летят незаметно, а вот ночи очень длинные. Поэтому я за раз сжигаю только одну свечу, а то не напасешься.
Отрава задумалась на минуту.
— Сколько людей выбралось отсюда? — Перчинка перестала убираться.
— Не очень много. У меня здесь список есть, — куда-то махнула она.
Отрава подошла к списку на стене, но из-за того, что свеча стояла в другом углу комнаты, ничего не было видно. Девочка решила не забивать этим голову и села обратно на кровать.
— Мэб говорит, что это один из немногих мостов между королевством людей и королевством . эльфов, — щебетала Перчинка. — Поэтому эльфы поставили ее в сторожа. Некоторые люди пытаются бежать из королевства эльфов, другие, наоборот, хотят в него попасть. В любом случае она должна их останавливать. Эльфы не любят людей, сама знаешь. Любят только кушать их.
— И многим удавалось пройти из одного королевства в другое?
— Одному или двум, — ответила девочка. — Андерсен говорит мне, получилось у них или нет. Если Мэб застает меня с чужаками, то приходит в бешенство.
— Тебе кот говорит?
Перчинка странно посмотрела на Отраву.
— Ну да, кот, — сказала она, явно не понимая, что в этом удивительного.
Отрава выбросила эти мысли из головы. Мало ли что на свете бывает.
— А тебя не беспокоит то, что ты прислуживаешь чудовищу, которое ест таких людей, как мы с тобой?
Перчинка бросила взгляд через плечо, и ее лицо погрустнело.
— А что еще остается? Думаешь, мне нравится тут жить? Не с кем поговорить, кроме Андерсена. Все, кто сюда попадает, или уходят на следующую ночь, или их съедает Мэб. Что еще делать?
© Крис Вудинг, "Отрава"
Отредактировано Aelara (2018-06-21 18:10:59)
астрофизика сердца военные астры сраженья
восходящие и нисходящие плоти движенья
карусель киберпанк аутизм география дома
генерал градиоль возвращается в грохоте грома
кто встречает его а точней кто его не встречает
неприсутствием я кто его к пустоте приучает
словно теннисный мяч рикошетом от стенки до стенки
царь лесной забери мой язык мою душу колготки коленки
то в чем дарвин напутал не видевший слоя за слоем
многомерность пространства безумная темная бойня
позови командора я знаю его похоронку
поколения киплингов-гамлетов-киборгов-гоблинов-панков
память держит корсетом и правит и правит осанку
замирай на гребне нас фортуна снимает на пленку
и в сепийном дыму силуэты нежней и вернее:
астрофизика смерти военные астры потери
© Ксения Щербино
* * *
"..верность и осторожность, не так ли? Или мне следует употребить слово "профессионализм"? - шутливо-недовольным тоном продолжил прелат. – Вечно эта проклятая дисциплина, в которую вы заковали себя, как в кольчугу… Бернард Клервоский и его мафиози-тамплиеры легко нашли бы с вами общий язык. Уверен, что, попадись вы в плен Саладину вы, скорее, дали бы перерезать себе горло, чем отреклись от своей веры. Не из набожности, разумеется. Из гордыни."
* * *
"Нам никогда не удастся выиграть на все сто. Как говорил ваш земляк святой Игнатий, мы избрали то, что у Господа в излишке, а иным нежеланно: бурю и битву. Все наши победы – не более чем отсрочка до следующей атаки."
* * *
– Послушайте, Куарт. – Это обращение напрямую, по фамилии, придало его словам такую же суровость. – Речь идет не только о грехе гордыни и желания власти – грехе, которому не чужд никто из нас. Превыше наших личных слабостей и наших методов мы с вами, и даже Ивашкевич с его зловещим окружением… и даже Его Святейшество с его раздражающим фундаментализмом… все мы ответственны за веру миллионов человеческих существ в непогрешимую и вечную Церковь. – Глаза архиепископа продолжали буравить Куарта. – И одна лишь эта вера, искренняя, несмотря на наш цинизм, свойственный всем, кто имеет отношение к курии, оправдывает нас. Одна лишь эта вера. Без нее и вы, и я, и Ивашкевич были бы просто лицемерными мерзавцами… Вы понимаете, что я пытаюсь довести до вас?
Куарт выдержал взгляд и слова Мастифа, не моргнув глазом.
– Абсолютно, монсеньор, – спокойно ответил он.
Под прицелом глаз архиепископа он почти инстинктивно принял позу швейцарского гвардейца, вытянувшегося перед офицером: локти прижаты к бокам, большие пальцы опущены точно вдоль боковых швов брюк. Монсеньор Спада еще несколько секунд прищурившись смотрел на него, потом, казалось, немного расслабился и даже изобразил на лице нечто вроде улыбки.
– Надеюсь, так оно и есть. – Теперь прелат уже улыбался по-настоящему. – Я правда надеюсь. Ибо что касается меня, то, когда я предстану перед небесными вратами и этот ворчливый старикан рыбак выйдет мне навстречу, я скажу ему: Петр, не будь слишком уж строг к старому центуриону, солдату Господа нашего Иисуса Христа, который немало потрудился, откачивая грязную воду из трюма твоего корабля. В конце концов, даже старику Моисею пришлось втихаря воспользоваться мечом Иешуа. Да и ты сам прирезал Малха, чтобы защитить Учителя.
Теперь, представив себе эту картину, рассмеялся Куарт:
– В таком случае, Ваше Преосвященство, мне хотелось бы оказаться там прежде вас. Думаю, они вряд ли примут дважды одно и то же оправдание."
© Артуро Перес-Реверте, «Кожа для барабана, или Севильское причастие»
Вы здесь » Star Wars: an Old Hope » Личные журналы персонажей » Labyrinth
ПАРТНЕРЫ:
TЕМ ВРЕMЕНЕМ В ИГРЕ:
