У нее странные глаза. Один синий с алым ободком, другой темно-желтый. Дарра думает об этом, забывая отвечать. Дарра думает о том, что когда-нибудь те глаза должны стать алыми – или вернуться к синему.
А Ферус смотрит. С надеждой, смятением, болью – так кажется. Дарра отводит взгляд. Дарра не хочет отвечать, только вот от этого никуда не деться. Остается мерно дышать, прямо смотреть и думать. Пока можно игнорировать. Пока.
Ферус терпеливый. Хороший, светлый и наивный.
Дарре, на мгновение, кажется, что это он должен был умереть тогда, на Коррибане. Окончательно, чтобы не смотреть на нее так. Как будто она ценная, хорошая тоже и также может выстоять, как он. Не может. Не смогла.
И Дарра вспоминает глаза Энни, пытаясь приучить себя к мысли, что Анналин больше нет, совсем. Осталась только ситх с безумным взглядом и страшной улыбкой. И вот уж кто точно никогда не прятался за коротким «Ан» и не делал вид, что мальчишка.
Думать о леди Вейдер проще. Думать о леди Вейдер холоднее.
И приносит необходимый ответ. Понимание, что, когда не можешь защитить, надо уберечь. Пусть даже от себя. И не хочется, а хочется обнять, рассказать, как было страшно – и до сих пор. И какое она чудовище. Которое даже убить себя не может. Дарра знает, она пыталась.
Пока ей не объяснил… Император, что она лишь вернется к прежнему существованию. И почувствовав жизнь, будет убивать и убивать.
Чтобы самой вернуться.
Дарра не улыбается Ферусу равнодушно, холодно или зло. Знает, не выйдет.
Дарра просто смотрит сквозь, вспоминая ту, чье имя теперь носит. И говорит себе, что Ферус может оказаться на месте том, если она промолчит. Но точно будет, если она сделает, что хочется.
- Нет. Не хочу. Потому что ты просто жалок…

Очередная миссия, очередная кровь.
Кто бы знал, как надоело? Не пустые попытки долбанных сепаратистов возродить войну, или начать новую – во имя мертвых идеалов изначально не существовавших убеждений. О нет, это работа, с ней просто смириться. И еще проще не думать, когда выполняешь.
Все тело – оставшееся и даже протез руки и искусственные ребра – звенит от упоения боем. И перед глазами лишь цель, ярость и желание ее достигнуть. Уничтожить все, что мешает.
А живых там нет, есть только вышедшие из-под контроля механизмы. Они портят всю систему и, наверное, потому им смерть достается быстрая, милосердная.
Она бы, наверное, улыбалась, если бы помнила, что умеет. И что не просто деталь, значительная, признаем сразу, но всего лишь бездушный механизм.
Нет. Надоедает не это.
А возвращаться в очередное «место пребывания», Корусант, Мустафар или даже Набу. Вспоминать, что надо улыбаться, потому что равнодушие пугает этих идиотов, что считают себя высокими чинами, как пугает прислугу, племянниц и даже Сола. Отмывать сажу, жирный пепел пожарищ и чужую кровь. Отказываться от рациональной брони, заменяя очередным серым платьем и кутаться в неизменный черный плащ с головой.
Она все еще ждет, что что-то измениться.
А потом вспоминает. Сначала приходят образы. Улыбающееся лицо мужчины, его теплые руки и ласковый шепот, вперемешку с красивым смехом:
- Анни, - только улыбка еще красивей. Она добрая, открытая и какая-то невероятно беспечная. Хочется спрятать, завернуть, чтобы никто не дотянулся, не сломал, не отнял.
Анни – это еще и руки на ее животе. И ожидание чуда, ради которого не жалко ничего, и даже не страшно увидеть осуждение в глазах мастера.
Только и споров, что Светлой Воительницей она малышей не позволит никогда. Даже по отдельности. Несмотря на то, что коротко.
Не надо воевать за свет. Мама за всех победу принесет.
…а потом только холодно. Бесконечно холодно в вечном огне и нечем дышать. Больно, как будто режут на части. Как будто даже не световым мечом, обычным, ржавым ножом. Как не цивилизованно, так мастер говорит. Мастер? Говорил?
Она хрипит, и пытается звать. Сначала мастера, который обещал не бросать. И чья-то ладонь закрывает глаза, да еще и мокро.
Кто-то плачет? Она упорно смотрит, не отворачиваясь. И чувствует боль. И страх.
И тянется к тому, кто лежит почти рядом. Совсем.
Кто уже давно не жив.
Он был теплым.
Просыпаться – это облегчение и лучше совсем не спать. Вейдер вспоминает стеклянные глаза мужа, которого похоронили без нее. Она бессмысленно валялась у врачей.
Лучше бы его спасли, лучше бы малышей. Пусть и были бы теми… но живет-то она.
Зачем-то. Ради чего?
Империи. Мира. Войны?
Нет, не так. Чтобы войны не было.
И если нужно каждый раз отмывать руки до скрипа – так тому и быть.

У Феруса взгляд не верящий и потерянный. Очень хочется взять его за руку и объяснить все толком, честно. Что нельзя иначе, нельзя, Дарра иначе его убьет, не хочет, но убьет, она же Силу вытянет, а Ферус и сопротивляться не будет. И лучше уж из ситхов и тех, кто и правда… хотя нет, таких нет. Но есть те, кого не жаль. Уже почти не жаль.
Император проявляет невероятную щедрость. «Дарит» ее ледяной леди, а та не заставляет убивать родн… джедаев. Посылает в притоны, синдикаты и тем, кого пора казнить.
Дарра думает, что это насмешка. Дарра пытается убедить себя, что ей это нравиться.
Может понравиться, когда-нибудь.
Потому что ледяная леди в любой момент может передумать. И послать на Рилот, Кашиик или Кореллию. И что можно будет поделать? А ничего, только тоже убивать. Потому что иначе ее запрут. Отрежут от работы и «коллег», от себя и своей Силы, и она снова сорвется. И выпьет человека заживо, даже дух.
Ситхи на Коррибане говорили, что остаются лишь скулящие тени. Дарра не хочет думать, что, по крайней мере, одну такую сотворила она сама.
Страшнее лишь, если хороший, добрый Ферус будет пытаться помочь. И станет второй такой тенью.
- Ждешь речи в защиту Империи или идеалов нашей Энни? Нет у меня. Я просто знаю, что она выбирает меньшее зло, а убивать?.. Мне нравится быть Инквизитором.
Дарра фыркает. И не плачет, не воет в душе, потому что так безбожно врать ей еще никогда в жизни не приходилось. Оказывается, это не так уж и сложно. Особенно, если посмотреть в чужие больные глаза.
И понять, что это не так уж и сложно.
- У меня, оказывается, талант! Разве ты мной не гордишься? Мы теперь в одной упряжке.

Вейдер бродит по комнатам и чинит старый хлам.
А потом идет в хранилища голокронов, и пытается разобраться. Чтобы потом построить свои цепочки – или проверить старые. Для этого нужно лететь на Мустафар, там мусор, там те, кто вызывает отвращение. Джедаи. Даже не расходный материал.
Совсем не жаль. Пусть хоть где-то будут полезны.
А потом они воют и воют, им почти так же больно, как Вейдер пусто. Это неприятно. Они могли бы еще и на обратное преобразование, интересно. Но так скулят, что проще уничтожить.
И снова отмыть руки. И платье поменять.
Ее улыбка вовсе не безумна, что вы? Это ядовитый лед равнодушия и четкое «нет» в ответ на приказы. Вейдер слушает своего нового мастера, и возражает, что нерационально, непрактично. И ситх.
Я ситх, а значит, делаю, что хочу.
Только вот я ничего не хочу.
И вспоминаю, что интересно. Интересно – это летать. Это устроить внеплановую тренировку дохлякам-инквизиторам. Проверить, как развивается система флота – тут главное не забыть, кого уничтожать нельзя. Обсудить с адмиралом Юлареном новое вооружение. И пополнения в рядах войск. Клоны были лучше, надежнее.
Только вот им совсем доверять нельзя. И они быстро изнашиваются.
Слишком быстро.
Интересно – это разбирать архивы еретиков, и не забыть покормить Первую Сестру. Ее почти жалко, она похожа на котенка с перебитыми лапками. Но когда пытает – прекрасна. Хотелось бы видеть чаще, но чем чаще, тем ей хуже.
Глупая еще. Маленькая.
Вырастет и поймет, что это всего лишь ненужные детали для галактики.
Глупышка звонит.
Ее глаза сухие, голос четкий. Только Сила вибрирует.
Больно. Потеря.
Вейдер почему-то смешно.

Дарре очень хочется потянуться, окутать своей Силой, успокоить. Сказать, я пошутила. Сказать, что все не так, конечно же не так, и тебя просто напоили некачественным спайсом.
Дарра насмешливо вздергивает нос. И смотрит, представляя перед собой того ситха, что при их первом разговоре уже после ее смерти хотел Феруса отнять.
В этом ирония, что теперь Феруса прогоняет она сама. Но кто говорил, что правильные вещи должны быть легкими? Так будет не лучше.
Зато безопаснее. Для них для всех.
- Хочешь, присоединяйся ко мне на следующей миссии? – небрежно похлопать по плечу. И не думать с ужасом «Сила, пожалуйста, нет, пусть он не увидит, пусть никогда-никогда не узнает!»
Хотелось бы. Да не получается. – Только без этих твоих занудных нотаций, что тот мусор еще может пригодиться.
Дарра думает, что слишком много взяла из лексикона Энни… леди Вейдер. Явно не к добру. Явно не… но что делать, не поправляться же?
К тому же, те последние трое извращенцев-педофилов, они и правда жить не должны были.
- Решай, в общем, - улыбаться все равно не выходит. Выходит криво ухмыляться. Насмешливо, зло и с презрением, какая же Дарра все же стала мерзкая и отвратительная. Больше ничего не заслуживает.
Даже того гнева, видимо, что испытывает Ферус. Дарру это пугает, сильно. Потому что – она догадывается, на кого. Потому что Анналин не зря зовут ситхом. Но Ферус же помнит, что у него есть цель, миссия и все такое?
Он же не пойдет ее убивать?
Хоть какая-то надежда, потому что, кто как не Ферус Олин умеет держать себя в руках? Дарра улыбается, наконец, успокоенно, почти довольно. Думает, что нужно все же миледи-ситху позвонить, чтобы не… на всякий случай. И просто уходит.
Не оглядываться, оказывается, самое сложное.

Иногда ведь и интересное падает в руки само, нужно лишь проявить немного терпения. Дарт Вейдер улыбается дикой малышке, кивает.
Я запомню, что ты просила его не уничтожать. Но если совсем сломается – ты знаешь правила.
Ферус Олин придет, это тоже яснее ясного. Еще один дикий звереныш, что вырос в клетке, учась ненавидеть все, что идет не так. Глупый, ограниченный щенок. Кто так делает?
Ненавидеть надо все. Размеренно, как дыхание, неумолимо, как бой при взмахе клинка, чисто, чтобы ничего не мешало четко видеть. И сильно, как самое интересное, штормовое небо для полетов.
Ферус Олин придет. Это почти интересно, как сейчас отреагирует на внешнюю среду. И зачем он вообще пришел? Раз нашел свою девочку? Пусть та и умерла. Впрочем – умерла Дарра давным-давно.
Когда та, кем Вейдер была раньше, не узнала еще, как правильно ненавидеть, дышать и уничтожать мешающееся. Набирая от этого силу.
Вейдер стоит около фортепиано. Проводит по нему рукой, думает, что потом обязательно отдаст его тому, что играть умеет. Правда, комнату жаль, тут и нет ничего больше.
Ничего. Здесь можно будет собирать кар или устроить допросную. На Корусанте чаще всего невыразимо скучно.
Улыбаться, едва заметно, но предвкушающе, приятно. Ферус Олин придет?
Ферус Олин уже пришел. И ей по вкусу его ярость, боль и потеря.
Но их все равно мало.
- И? – она спрашивает негромко, отчетливо. Возможно, зверек растет.
Возможно, из него будет толк.
[status]не смотри в бездну.[/status][icon]https://funkyimg.com/i/2SLeU.jpg[/icon][nick]darth vader[/nick][sign]Мы простились тогда, на углу всех улиц,
Свято забыв, что кто-то смотрит нам вслед

Но голоса тех богов, что верят в тебя,
Еще звучат, хотя ты тяжел на подъем[/sign]

[status]не смотри в бездну.[/status][icon]https://funkyimg.com/i/2SLeU.jpg[/icon][nick]darth vader[/nick][sign]Мы простились тогда, на углу всех улиц,
Свято забыв, что кто-то смотрит нам вслед

Но голоса тех богов, что верят в тебя,
Еще звучат, хотя ты тяжел на подъем[/sign]Ей кажется, что все неправильно. Это она должна язвить, бушевать и полыхать нестихающим гневом.
Вейдер смотрит на Феруса. И не видит его. Совсем, кажется, Ферус Олин сам себя убил. Как печально.
Было бы, если бы не было настолько все равно. Она просто склоняет голову и смотрит на... старого друга? На его тень. Отстраненно замечает его ярость и чувствует примерно ничего. Раньше злило, раньше хотелось его уничтожить, убить, чтобы перестал быть такой самодовольной сволочью и напоминать.
О том, что вспоминать нельзя.
Как это, быть кем-то, настолько глупо убежденным в каких-то глупых идеалах, в непременной справедливости, доброте и безусловных истинных. Которых не бывает, все различия лишь в том, какого цвета плащ скрывает мерзость.
Дарт Вейдер с удивлением понимает, что раньше гордилась человеком, нагло занявшим ее собственное кресло. Потому что он умудрялся не унижать себя, ставить на равных и при общении с ней, и даже с Императором. А теперь? Ей правда интересно. И почти смешно, забавный не видит очевидного.
Как не видит и рыжий Воробушек, отчаянно пытающаяся спасти всех. Такая глупая.
Когда-нибудь поймет, что спасти невозможно никого из близких. И вообще никого, пока не станет совершенно все равно. Только потом начинаешь верно оценивать и правильно расставлять приоритеты.
Это правильно. Иначе мир не работает, детали сбоят, приходят в негодность, приходится чинить, уничтожать или просто выбрасывать. Обидно.
Даже Анналин Скайуокер знала, что бессмысленно выкидывать ещё работающие вещи. Леди Вейдер прочно усвоила, что все же многое выкидывать стоит. Когда уже вредит всему механизму в целом, проще найти обходные пути. Иначе есть шанс потерять весь механизм в целом. И слишком большой.
К сожалению, именно это произошло и с Орденом джедаев. То есть, еретиков, предателей и палачей. Только вот все равно, что там полагается думать по официальной версии, по тем идиотам Анналин ещё иногда скучала. Когда леди Вейдер засыпала и могла не думать, что нужно.
Просто потому, что тогда можно было не думать, а просто делать. Ведь говорили же, во что верить, как правильно и никакого воображения.
Отвратительно. И мерзко.
Но проще было. Теперь вот сама Вейдер должна говорить другим, как им думать и почему именно так надо.
Работа оказалась даже более мерзкой, чем просто слушать других. Иногда даже очень хотелось вернуть Мейса Винду и поговорить. Все глупо казалось, что уж он-то бы понял.
Не то, что эта недоделка джедая, что бессмысленно пытается уколоть словами побольнее. А бьёт все мимо и мимо. Забавно до края. И надо будет показать Тел-Танис, пусть полюбуется.
Вот ей такой Ферус Олин будет хорошим уроком. Славно, что параноидальность Императора цветет и разрастается, запись идёт всегда и в высоком качестве.
- Забавно, - ее голос выражает спокойное любопытство. А лицо не выражает ничего.
Бедный Ферус Олин. Унижать можно живых и только когда им это самое что-то важно. Леди Вейдер уже несколько лет наплевать на все, кроме государства.
А государству плевать вообще на всех и всё.
- То не признаешь моих заслуг в принципе, то приписываешь чужие, - ей и правда плевать на условности. Пожалуй, считай она до сих пор собеседника равным, было бы приятно. Сейчас просто лёгкое недоумение от того, что беззубый щенок пытается лаять и кусаться. Отступает даже привычное ослепляющее желание уничтожить несовершенных. В конце концов, щенки могут вырасти в приличных бойцовских тварей. Пока ещё рано этого топить.
Раз кусать пытается. Приличный потенциал для принятия правды.
Что идеальных нет.
- Твои заслуги, - подумав, что стоит уточнить, добавила. Зачем лгать? Мальчишка же пришел научиться. - Она же пытается сохранить тебе жизнь. Потому ответственной работы не заслуживает. Только такую.
Бесполезную
Потому что и сама девчонка такая же. Слабая, светлая. Только шейку ей свернуть почему-то все рука не поднимается. Все равно придется.
Но пока она вызывает лишь умиление своими беспомощными и бесполезными попытками пожалеть, защитить и обмануть.
Было бы кого.
А Ферусу не хватает сигары и виски. Тогда, пожалуй, будет красиво, можно было бы даже нарисовать. А потом сжечь --- и мазню, и оригинал.
Но пока скабрезные потуги не тянут даже на злую карикатуру. Вейдер даже почти жаль Совет мертвецов и их живых коллег --- кроме мас... Кроме Кеноби.
Тот не магистр. Не джедай. И даже не человек.
И стоит лишь тихо, нежно и совершенно безумно улыбнуться, потянувшись куда-то далеко-далеко по почти угасшей связи учителя и ученицы, ласково обещая, что...
Я тебя найду.
И не убью.
Здесь есть искренность, восторг. И обещание.
Спасибо, что сделал такой.
Спасибо.
И что научил всему тоже. Я тебе покажу, как усвоила твой последний урок.
...потому что не леди Вейдер и даже не счастливой девочке Анналин, а кому-то почти без имени, настоящей, упорно снится мальчишка с яркими голубыми глазами, полными любопытства. Который рассказывает о технике и говорит, что обязательно научится летать. И поступит в Академию, учится на военного, чтобы суметь защитить, когда снова начнется война, таких как мама. Ведь мама была медсестрой, а погибла где-то в бою.
Так дядя говорит.
А ей остаётся лишь гладить малыша по голове и рассказывать, что где-то далеко есть девочка с живыми карими глазами. И она непременно подружится с мальчиком, ибо ей очень не хватает друзей.
Есть только обязанности, доктора и прочие дурацкие условности.
Эти сны даже хуже снов о муже. Потому что ложь, и даже ее они пугают. А потом она вспоминает о долге и думает, как и положено леди ситху, что надо вести отсчёт самообмана.
Когда он перейдет грань и придется уничтожать уже себя. Ибо ее возможное сумасшествие может обернуться бедой и кровью.
А с Кеноби Вейдер встретится. Это даже не обещание и не мечта. И тот, и мастер будет петь.
Самую красивую симфонию боли в галактике.
Ферус мальчишка.
Кто же так пытается бить? Это всего лишь обещания. А совет? Так и она умерла с ним. Как и полагается, как член Совета. Пусть и навязанный, да без звания.
А Ферус. Чего он ждёт? Оправданий, злорадства? Зачем? Мелкие зверята, все прячутся и играют в свои игры.
Пусть. Или повзрослеют, или сдохнут.
Естественный отбор.
Стоит только попробовать понять, стоит ли их тренировать по-настоящему. Или не стоит усилий?
Проверить? Наверное. Можно было бы.
Интересно? Возможно.
Или просто щенкам не следует позволять слишком многого. Начнут гадить и дома.
Шаг у леди Вейдер лёгкий. И быстрый, хотя и размеренный. Пришлось научится, а теперь вошло в привычку.
Отодвинуть панель. Голокрон, другой. И меч, чужой. Ей почти смешно, ей хочется объять мир. Который, наконец, подбрасывает такие возможности для личностного роста.
Жаль, не ей.
Клинок тянется за лаской, и ситх как-то даже нежно проводит по рукояти. Забавно, что именно этого джедая она в итоге поняла лучше прочих. И что не хватает его больше других.
Никогда же не переносила на дух.
Взаимно, впрочем.
- Не вижу смысла воскрешать живых, но тебе виднее, Инквизитор. Верный, - ситх, кажется, насмешливо сверкает глазами, обращаясь к Ферусу так же, как он себя обозвал. - Но раз так хочешь, и проявляешь бурные старания, изволь исполнять. Головы живых принеси отдельно от тела. А мертвый --- возвращай, почему нет? Даже информацией помогу.
Вейдер ставит голокроны аккуратно на фортепиано. Садится за него, складывает руки на коленях.
Чуть устало, иронично смотрит.
- Исполнишь, верну тебе девочку. Прикажу ей, - и она убьет себя, чтобы не тронуть тебя. Так и просится на язык, но она молчит. Только грустно как-то очень, что давным давно маленькая светлая слабая девочка Энни пыталась отрастить волосы в память о погибшей подруге. Чтобы хоть что-то напоминала о ней, чтобы не исчезла бесследно.
И сражаться на войне старалась за троих. За себя, за Дарру и за Феруса, который не сумел, но должен был. И когда бы они вернулись, увидели, то все поняли.
Слабые мечты. Мелкие.
Сейчас не вызывают ничего, кроме лёгкого презрения к себе и своей хозяйке.
А меч Анналин кладет перед собой.
Она и впрямь хотела бы поговорить с Мейсом Винду. Наверное именно потому устроила ему традиционные джедайские похороны, когда его останки нашли неделю назад.
А клинок оставила себе. Чтобы окончательно стереть границы.
Чтобы не забывать, в какую мразь можно превратиться.

Отредактировано Anakin Skywalker (2018-07-13 01:57:16)

Когда ты не понимаешь, что делаешь не так, нужно спросить. Мама всегда так говорила, а Энни, она ведь пыталась. Сначала попробовала спросить прямо, зачем ее дразнят? Но ведь только лишь посмеялись! Потом пошла к магистру Винду, спросить, а как правильно? Было немного страшно, но все же.
Странно, но он совсем не стал ругаться, только погладил по голове и сказал, что пройдет. Когда все привыкнут, только привыкнуть никак не получается, ни самой Энни, ни этим странным чужим падаванам.
А ещё магистр Винду говорит, что с таким лучше идти к мастеру, нужно идти к мастеру, и Энни вспоминает, что он у нее вообще есть.
Оби-Вана жалко. Он потерянный, смотрит как будто бы сквозь и с трудом включается в разговор. И совсем не любит обниматься - Энни знает, Энни пробовала. Ведь когда обнимала мама, становилось лучше? И когда Квай-Гон, ведь тоже?
Оби-Вану не нравятся объятия. Он говорит, что так не подобает, и совсем не хочет слушать о мудрости Пустыни, которая учит отпускать, потому что иначе не остаётся места для нового. Только старое уже, мертвое все.
Энни кажется, что Оби-Ван на нее злится. Но магистр Винду говорит, и Энни идёт, ведь магистр Винду страшный, но просто так не говорит, верно?
Значит, тут-то не ерунда! Энни приходит к мастеру и рассказывает, что дразнят. И потому что ничего-то она не умеет, и потому что не понимает, и прическа у нее слишком длинная и лохматая. А ещё периодами ставят подножки и делают пакости. Но вот в нос им нельзя --- вы сами, Об... мастер, тогда ругаетесь. А как тогда? А ещё вот почему обзываются за девчачье имя? Энни не нравится быть девчонкой, слабой и беззащитной, особенно против хозяев, но имя-то какое должно быть?
Мастер говорит, что она все придумывает, и быть того не может. Просто нужно учиться усерднее, стараться больше. Ведь Энни и правда ничего не умеет, так сложилось. Но научится, мастер же в нее верил? Мастер Джинн, Квай-Гон.
Энни решительно не согласна с тем, что ничего не умеет. Энни кажется, что Оби-Ван ее нарочно не понимает.
Энни стоит перед зеркалом и ищет причину в себе. Ей отчаянно не хватает мамы, но мама далеко, в рабстве, и чтобы ее освободить, Энни должна стать самым лучшим джедаем.
А прическа и правда слишком длинная. Мама, конечно, всегда сожалела, что приходится стричь дочь коротко, горшком, но тут все ходят короче? Ну не все, у других девочек длиннее, но вот у Оби-Вана было совсем коротко. И у мальчишек. И вообще!
Энни берет ножницы и криво отстригает челку. Потом идёт к пари....парокх... тому, кто стрижет волосы и заплетали ей косичку, и просит подстричь, как других мальчишек. А потом идёт на учебу. И на дурацкую медитацию к мастеру.
Она просит его звать ее Аном. И гордо смотрит, гордясь своим ёжиком, хвостиком и косичкой.
Ану кажется, что Оби-Ван снова не рад и опять злится.
Когда понимаешь, что ради того, чтобы отстали, мало стать такой же, но нужно быть лучшей, все меняется. Ан, а иногда, когда мастер сбивается, Энн, усвоила этот урок хорошо. Когда ты лучше во всем --- тебя опасаются и только и могут, что бессильно кидать насмешки в спину. Ан гордо выпрямляет спину, привычно делая вид, что ничего не слышит. Побеждает в очередном тренировочном бою с другими падаванами. Ну, почти всегда, если это не Дарра или не задавака-Ферус. Ерошит ёжик на голове и делает вид самого примерного падавана на свете, когда мастер читает очередную нотацию. А потом объясняет Тру принцип действия очередного механизма и сама нудит, что нужно уже выучить строение своего меча, а вдруг что случится? И не окажется ее рядом?
А ещё есть гонки, есть миссии, есть Дарра, которая "глубоко не одобряет дружбу только с одними мальчишками" и уговаривает отрастить волосы хотя бы чуть-чуть. А то вон, даже у Феруса длиннее. Энн только фырчит в ответ, ибо Олин тип, пусть и вызывающий иррациональные уважение и восхищение, но раздражает до ужаса. Всегда-то ему надо обо всем высказаться, всех потыкать в правила и получить похвалу. Зануда. Не был бы таким хорошим периодами, точно бы получил профилактическую взбучку.
Когда Дарра чуть не умирает, Ан соглашается отрастить волосы и попытаться не дразнить их вечного зануду в компании.
Когда Дарра умирает по-настоящему, Энни пытается напоить Пустыню слезами, как полагается. Вот только не получается. Она ведь ещё не знает, что зальёт Мать всего Татуина кровью, напоив до сытого урчания.
Да и не только Пустыню, если честно.

Леди Вейдер плевать на то, какими глупостями маялась та маленькая дурочка, что думала и мечтала, пытаясь жить. Им жить попросту невозможно, не нужно и нельзя, и слишком смешно от всего.
Особенно от разъяренного все-еще-зануды за спиной. Его дыхание касается ее волос, и Вейдер все же не может удержать ледяную улыбку.
Милый-милый мальчик Ферус. Пробует перчатку на зуб, вцепляется в протез. Бедный щенок, что настолько заигрался и не понимает, что ломает пасть.
Сам себе.
Учить его ещё и учить, и правильно бить словами, и использовать ярость, и пугать. А пока что? Пока что только радует, насколько чисто, искренне и зло Ферус Олин пытается.
Пережевывая, захлебываясь с собой, но не переставая пытаться укусить.
Его хочется поощрить. Почесать за ушком или бросить невинного лот-котика на растерзание.
- Никак, - чуть повернув голову, леди Вейдер выдыхает спокойно и насмешливо ответ куда-то в шею своего самого забавного на этот момент инквизитора.
Спасибо Повелителю за игрушку, а она-то ещё не сразу оказалась способна оценить.
Впрочем, а зачем ей столько домашних питомцев? Устроить, что ли, среди них бои гладиаторов? И Императора повеселить, и самой дрессировать как можно меньше количество.
- Ты немного ошибаешься, Ферус Олин? - голос теплый, насмешливый и слишком отчётливо напоминает Анналин с едва отросшими волосами. - Живые люди не гниют, как бы тебе не хотелось ускорить события. Но, впрочем, да, ты прав.
Вейдер резко развернулась на табурете, глядя прямо в глаза, которые слишком близко. Говорят, собаки такими взглядами пытаются оспорить лидерство? Они вроде как люди, но повадки те же.
Так что, почему бы не дать мальчику попытаться достичь желаемого?
- Гнилая. И живу уже никак.
Нет, но мальчик все равно милый в своем гневе. Ещё бы постарался хоть немного искренне, а не как в проклятом Ордене, за похвалу мастера выиграть турнир.
Тут-то турниров нет, пока, во всяком случае. Гладиаторские бои нужно ещё обдумать, чтобы не лишиться всех зверушек сразу.
Леди Вейдер думает, быть ли ей леди, но в итоге решает, что ни к чему. Смотрит слегка безумно, но почти равнодушно. Поднимает руку и ласково гладит по щеке.
Раз, второй, третий.
Четырех достаточно, домашний пёс тут никому не нужен, нужен дрессированный и дикий.
- Их головы нужны не мне, маленький джедай. А тебе, чтобы ты наконец набрался опыта и ярости, - она улыбается, тепло, почти по-домашнему уютно. Не будь у нее такого взгляда и рук в крови, можно было бы принять за милый флирт.
Анналин давно не флиртует. Вейдер это не нужно в принципе.
- Чтобы хотя бы попытаться меня уничтожить. А не ломать клыки в бессильных попытках, - она почти ему сочувствует. Она ведь знает, что такое бессмысленно и бессильнно.
С девяти лет знает.
- Или, - так легко сделать нарочито задумчивый взгляд и вкрадчиво потянуть. - Мне послать за этим Дарру?

Злись, Волчок. Купайся в своей ярости.
Только захлебнувшись, ей можно научиться дышать.

[status]не смотри в бездну.[/status][icon]https://funkyimg.com/i/2SLeU.jpg[/icon][nick]darth vader[/nick][sign]Мы простились тогда, на углу всех улиц,
Свято забыв, что кто-то смотрит нам вслед

Но голоса тех богов, что верят в тебя,
Еще звучат, хотя ты тяжел на подъем[/sign]

Сказать, что она была разочарована - ничего не сказать.
У щенка не наблюдалось никакой абсолютно выдержки. Ещё даже не ударили, не подразнили толком, а он уже заходится бесполезным, визгливым лаем. И это почти неинтересно. Почти приговор изломанной игрушке, но Вейдер настолько все равно, что даже удивляет.
Это она когда-то считала достойным. Соперником, другом, образцом. А сейчас? Не тянет даже на мелкую неприятность.
И по-хорошему подобную мелкую неприятность надо смахнуть со стола, забыть или убить. Чтобы больше не тревожила по пустякам в отсутствии потенциала. Но в груди шевелится что-то до отвращения живое, ехидное и столь же беспокойно-бесполезное, как щенок напротив, что резко тянет ближе.
И хочется скорчить язвительную мордочку, самоуверенную и насмешливую, как делала Анналин, да осведомиться, кого именно ревнует Ферус Олин? Ее саму, ее (нет, никогда нет, никогда не был, все ложь, ложь!) мастера или ее мужа.
И за кем Ферус Олин настолько одержимо следил, что знает все подробности? Наверное, все же, не за сволочью Кеноби, вот уж в которого влюблена она не была никогда.
Хотя, что скрывать, одобрения ждала. Честной оценки своих достижений, доброго слова --- что ж говорить, когда-то девочка Анналин была жуткой дурой. Зато заготовка под ситха вышла неплохая. Можно было бы почти гордится, да вот не получается. Как была заготовкой ситха, так ею и осталась, Анни. А этот все боится, да ждёт чего и все говорит и говорит. Без толку, правда, но проснувшаяся живая гадость почему-то слушает и даже внимательно.
И даже на лице отражается горькая и насмешливая улыбка, когда Ферус Олин, всегда и извечно не понимающий, почему не ему и не он, когда он такой правильный и лучше всех, касается своей самой любимой с детства темы.
- Здесь два человека и лишь один искренне верит в эту сказку про Избранных, - едва слышно фыркнув, констатировала. - И это далеко не я, Ферус Олин.
Звать его так, полным именем, это тоже насмешка. Он иногда был Ферус, чаще по фамилии, с вызовом "Олин", но никогда так.
Словно уже взвесили, осудили и признали полностью негодным. Все и осталось, что только --- имя.
За которое мальчишка когда-то так отчаянно цеплялся. Да и до сих пор цепляется, бравируя тем, что чище, выше и лучше всех остальных, всех окружающих. Смешно.
Она бы, возможно, посмеялась, но вот до него ей дела по сути нет. Потому как Ферус Олин, чистый и светлый инквизитор, который безупречно и безукоризненно убивает всех, если правильно поставить задачу, выходит отличной притравочной зверушкой, которая уже сорвалась и пытается стать злее злых.
Чтобы добро победило? Вероятно, так он и думает. Только сказки это все, зло, добро, свет, Сила, жизнь. А на выходе только выбор, что выбираешь --- идеалогию? Семью? Государство? Долг? Или свой свет. Который не оставляет и тени сомнения, уничтожая все, что может эту тень отбросить.
А вот это было бы почти больно. Или на самом деле больно? Что там, под твоим привычным панцирем равнодушия?
Ничего там нет. Выгорело, как будто ее действительно зашвырнули в лаву на Мустафаре. А на самом деле, все в тех черных днях осталось, когда ещё думала, что хотя бы дети --- живы. Пока не отчаялась и не приняла, что ничего не осталось. Как раз потому что, Сила.
А она значит не возможность спасти. Но. Ответственность. Вечный груз на плечах, раз за разом заставляющий выбирать, между тем, что должно и что правильно.
А о близких? Им --- лишь то, что осталось. И иногда чуть больше, когда с ума сходишь.
Все же, кажется, больно. Только Ферус Олин ошибается, это боль привычная, вечная. Никогда не отпускает и заставляет всегда помнить, зачем все эти потери.
Сила. Да, Ферус?
Какой же ты дурак, старый друг. Так и не избавился от своей ядовитой ярости, все никак отпустить не можешь. И простить. Поменяться бы с тобой --- со всеми минусами, да ведь ты не возьмёшь, не узнаешь. Примешь за подачку, да и попросту невозможно. Впрочем, и к лучшему. Я смогу. Я вижу путь.
А ты? Или так и будешь во всём винить?
Всё же сейчас она Палпатина почти понимает. Это завораживает, смотреть на такую боль, как человек ломается. И знать, что ты можешь его сломать до конца, или помочь.
Но можешь простой пройти мимо и только позже посмотреть, выкарабкается ли сам. Хватит ли сил.
На руке расцветают синяки, а протез ложится на рукоять меча. Леди Вейдер только открывает рот, чтобы ответить слишком много о себе инквизитору, как Анни в голове заходится истеричным смехом.
Ревновал, похоже всё же, Ферус именно её. Потому что целует, будто пытаясь выгрызать необходимые ответы, найти кого-то или просто доказать. Это настолько жалко, что Анналин даже не бьёт в ответ. Просто, не закрывая глаз, терпит и ждёт, пока щенок отступит, как отступают все они.
Все те, у кого нет Силы воли идти до конца. Оби-Ван Кеноби, магистр Йода, Иит Кот, Ферус Олин. И смотрит насмешливо, с отчётливым презрением.
Но говорит не о том:
- А ты, Ферус? Что ты можешь сделать, чтобы спасти, не допустить, чем угрожать? - искусственная рука крепче сжимает ладонь с мечом и ведёт её все выше. Медленно и по чуть-чуть. - Или так и будешь исходить ядом, всех теряя и обвиняя в этом кого угодно, кроме себя? Понравилась девочка, будешь дергать и изводить, пока она не начнет воспринимать тебя врагом и принимать каждое слово в штыки? Полюбил другую и настолько испугался, что лишь опекал издали, а в итоге всё равно она тебя спасла? За кого ты держишься, Ферус Олин? Дарра, Анналин --- всего лишь мертвецы, тени.
Леди Вейдер смеётся хрустально и чисто, а Анналин смотрит с ласковой жалостью к недоумку, который ничего ещё не знает.
Меч останавливается напротив сердца.
- Уничтожить, Ферус Олин, не значит "убить", - с возвращающимся равнодушием объясняет она прописные истины. - Нас, маленьких джедаев, с самого начала учили, что смерть --- освобождение, и убивать учили. А уничтожить, отомстить, это другое. Это значит лишить всего, причинить столько же боли или даже больше. Чтобы тебе стало легче. На какой-то миг.
Ладонь сжимается крепче, почти нажимая чужим пальцем на кнопку, почти активируя. Один миг --- и не будет ничего. Ни боли, ни бессмысленного существования между, ни крови.
Только и долга тоже не будет, а будет истеричный Император, терроризирующий её государство. Которому она поклялась служить.
Ещё джедаем.
- Так какой путь выберешь, Ферус Олин? Убьешь монстра? Или захочешь уничтожить? А может, будешь человеком и решишь просто уйти?
Так насколько слабым ты окажешься в итоге?
Смотреть на него слишком интересно.
Почти как на ТриПиО. Сломается или заработает? И как ещё нужно доработать?
[status]не смотри в бездну.[/status][icon]https://funkyimg.com/i/2SLeU.jpg[/icon][nick]darth vader[/nick][sign]Мы простились тогда, на углу всех улиц,
Свято забыв, что кто-то смотрит нам вслед

Но голоса тех богов, что верят в тебя,
Еще звучат, хотя ты тяжел на подъем[/sign]