Танцуй.
Кажется, это единственное, что сейчас важно. Танцевать. Неважны ни липкие взгляды, ни чужое пьяное торжество "это мое, а у тебя такого нет!", ни тонкая витая цепочка из серебристой стали с обсидианом на шее.
Кажется, можно забыть обо всем. Кажется, на краткие доли секунд можно представить, что и правда --- живой, свободный, дикий.
Кажется, именно так описывает танец его редкая и уже давным-давно бывшая партнёрша по парным цирковым выступлениям. Только это все чушь.
Энакин не забывает. Ни о чем, и то, что морды, пьяные, трезвые, испуганные, самоуверенные, ироничные и откровенно жадные, сменяются слишком часто, ему не мешает. Все равно он их помнит, хотя и мечтал бы забыть, как помнит и о том, что --- уже, наверное, навсегда --- бесправный раб.
Держит лицо. Отдается пульсирующему в голове ритму и наблюдает. Им, жадным до развлечения и похоти зрителям, нравится. Очень.
Энакин не любит танцевать. Честно говоря, иногда думается, что танцевать он ненавидит. Как и драться, как и говорить то, что необходимо. Больше он ненавидит, кажется, только необходимость держать лицо.
Но все же.

Танцуй.

И неважно, что думают другие. Танец --- лишь ещё одно доказательство его не-свободы. Наверное и вовсе единственным, что из "ценный рыночных качеств раба", Энакину нравилось, так это возня с техникой. А танцевать или убивать на потеху?
Это мерзко.
Чувствуешь себя цирковой обезьянкой, которую, если не послушаются, накажут или забьют палками. А если заработает достаточно, то, возможно, даже покормят, иногда даже не протухшим бананом.
Но это все ерунда. Так себя можно утешать, что другим и так-то гораздо хуже. А он раб не простой, почти элитный. Но раб.
Повезло же в тринадцать лет быть купленным синдикатом пайков. Повезло же сюда же вернуться четыре месяца назад. Довел, называется, добрую хозяйку до "необходимости показать, что ты ничтожество".
Синдикат не любит расставаться с рабами, которых растит для себя. В своей "Академии Изящных Искусств", где учат быть всеми. Развлекать, танцевать, вести беседы. Убивать.
Такая вот полезная вещица. Телохранитель, в сладких лицах, речах и манерах никто не заподозрит убийц. Обычно, все они верны лишь синдикату. И растут здесь с раннего детства, не зная ничего больше, считая все прочее клеветой и ересью. Энакин не такой. У него хватило упорство освоить то, что вбивали с детства. У него хватило выдержки не забыть, что где-то есть свободный мир.
И он тоже может быть его частью.
Пусть уже почти не верят. Пусть он сам давно потерял надежду, но стискивал зубы --- все равно. Твердил всем и себе, что станет свободным, что этот мир не навсегда.
Сколько бы их ни было. Хозяев.
Хаттов, тви'лекков, людей, зайгерианцев. Энакин просто улыбался все кривее и горше.
Да делал все --- лучше. Чтобы дожить до момента, как станет свободным. Вопреки всему и назло всем, уже не питая иллюзорных устремлений, что у него даже есть что-то своё.
Вся его жизнь была борьбой за себя, и последние десять лет --- в одиночку.
Синдикат не прощает ошибок. Даже тем, кого ценит. Даже когда --- ценит.

Энакин осматривает своих зрителей одним долгим взглядом. Что-то не так, сегодня кто-то и что-то --- не так.
Наутоланин, два тви'лекка, зайгеррианец (правая рука Мираж? Он-то что тут делает?), четыре человека. И если взгляд Кхайя понятен, то вот выражение лица бородоча слева необъяснимо.
Неважно. Пока --- неважно, все ещё балансируешь на грани обрыва.
Синдикат никому не позволяет понять свою честь, тем более, своим игрушкам, вещам. И уж тем более, славу, что он поставляет некачественный товар --- будь то галактическое топливо, услуги наемников или рабы. Ведь их услуги идут под знаком качества?

Энакин закрывает глаза, настраиваясь. И видит уже не их, видит ту несчастную, озлобленную нексу, в поединке с которой доказвал, что это не он недостоин. А с ним управиться не смогли.
Танцуй --- если ты отвоюешь свою жизнь некрасиво, станешь мясом. Осторожнее --- если ты не убережешь принадлежащую другим свою внешность, станешь бесполезен. И не жалей, убивай. Твоя жизнь в обмен на чужую.
Д ы ш и.
И танцуй.

Иногда Энакину кажется, что всех прочих он убил бы куда более мучительно, жестоко, и никогда бы больше не жалел и не вспоминал. Чем ту несчастную зверя с повадками самоубийцы и палача.
Сегодня он снова танцует с клинками. Почти любимая манера --- импровизация. Неустановленный прием, внезапная прихоть кого-то там сверху.
Но сегодня песнь не о злосте. Тоска, обречённость, невозможность понять.
Никакого принятия, лишь общение с миром на последних минутах жизни.

Встречай с м е р т ь как друг.

Энакин растворяется в ритме, и музыка под страивается под него. Или он ее предугадывает? Неважно.
Вечная, лёгкая плавность, спокойствие. И внезапно, яростный ритм. Когда кажется, что танцор сам себе вспорет горло. И снова, лёгкая плавная мелодия.
А движения и того легче.
Танцор ничего не весит, его и просто, кажется, нет. Есть лишь иллюзия музыки.
И тихая, легка смерть, несущая радость.
Ж е л а н н а я.

Танцуй, пока есть силы.
Живи.

Энакин привык забираться на самую крышу и смотреть вниз и вдаль. Летать, как периодами их гоняли, и просто думать о том, сколь много скрыто за туманами и обсидиановыми скалами, такими хрупкими и прочными одновременно.
Чужое бахвальство ложится на душу комьями грязи, а любопытство --- горькой иронией. Игрушка кому-то понравилась? Он никогда и не сомневался в себе.
Хорошо, что можно уйти. Сидеть здесь, задумчиво смотреть вдаль, отрешаясь от всего. Пока не настанет пора снова куда-нибудь идти, что-нибудь доказывать и постоянно держать лицо с дибильной полуулыбкой.
Здесь можно не улыбаться, совсем. Вспоминая ненавидимую пытку, в смысле один из самых важных уроков для достойного представления... Ладно, проще действительно называть это пыткой. Положение, когда неудобно настолько, что невозможно не двигаться. Но каждое движение несёт невыносимую боль, а иглы впиваются сильнее, все колется, но кричать невозможно. Просто сил не остаётся, постоянная тупая боль. И приходится искать чувство равновесия, практически недостижимое.
Энакин иногда практически находил. Но приходил наставник и слегка менял положение. И было невероятно больно.
Сутками.
Зато теперь подобное состояние покоя приходило почти сразу. Стоило лишь отпустить себя.
Хотя сегодня даже сквозь него пробивается нечто тревожное. Энакин не любил такое, хотя и знал, что означает. Сразу вспоминался высокий лохматый джедай и события десятилетней давности.
Сказки, которые не сказки. А потому жестокие слишком, и Сила, не Сила, предвидение или что-то ещё, оно делало Энакина слишком не таким. И пусть эта сверхъестественная хня помогала в достижении необходимых результатов. Но, признаться честно, давила на мозги, будто весь мир пытается дать тебе хороший совет. Разом. На сотни миллионов голосов, с разным смыслом.
Но лучше уж так, чем эти проявления, которые снаружи. Потому что контролировать Энакин их практически не мог, и выдавать на потеху не сможет тоже. А уж чтобы драться с их помощью...
Не джедай какой.
И теперь весь мир обещал ему изменения. Энакин пытался заставить их замолчать, потому что изменения редко сулили что-нибудь хорошее, а до очередной продажи рабов ещё почти три дюжины дней. А значит, ему не предоставят даже иллюзии выбора.
Если эта смена хозяина. О худшем думать не хотелось.
Когда появилась полноватая дочка тогруты-надзирателя, Энакин испытал почти облегчение. Выслушал, что его проиграли. И спросил только одно, кто?
Алула сбилась и, мечтательно прикрыв глаза, описала того самого бородоча. Энакин ещё иронично подумал, что, кажется, ему завидуют. И что Алула сама бы непротив, вот только...
Все стало неважно, когда восторженная девочка выдала имя. Кеноби. Оби-Ван.
Предчувствие стало гораздо хуже.
А Энакин, резко выдохнув, выматерился просебя. Отчётливо всплыли воспоминания о статном джедае, столь же бородатом и с очень похожим выражением лица. И его рассказах.
Оби-Ван, значит, да?
Кеноби?
Да быть того не может. Совсем. Совпадение, мало ли таких имён?
Энакин подумал о своей удаче. Должно же и ему повезти? Никаких джедаев,  пожалуйста.
И пошел собирать вещи. Всего-то одна небольшая сумка. И два клинка, конечно же. Простых, из стали.
Не джедай же какой.

Энакин стоит спокойно, изучающе смотрит, без принижений или унижения себя, но склонив голову, как полагается.
Ему все равно что-то не нравится.
А этому... Оби-Вану объясняют, что цепочка --- не просто знак рабства, но отличительный, что раб не ординарный, подготовленный. И стоить будет в разы больше, если надумаете продать.
Но Синдикат надеется, что прежде чем разбрасываться ценным имуществом, господин предложит право выкупа им.
Энакин удивлен. Впрочем, мало кто проходит процедуру возвращения, опять, видимо, хотят устроить шоу.
Очень хочется передернуть плечами.
Энакин только смотрит с отвращением и презрением. Вопреки правилам, прямо в глаза новоявленному рабовладельцу.

И всё-таки не повезло.
Энакин обвел снятые аппартаменты взглядом, вздохнул и начал доставать прослушку от милого держателя единственных по сути гостевых аппартаментов на планете. Низкопробное гостиницы, средне-паршивое жилье и вот такие вот домики под аренду. Для условно-элитных жильцов.
С очень деликатной прослушкой. В семи местах, забавно, что в пяти она была изъята. Энакин достал последние и задумчиво посмотрел на расслабляющегося человека.
И обречённо понял, что лучше бы его сожрал нексу. Мало кто, конечно, может узнать световой меч, и тем более не мальчишка-раб из подобной дыры.
Энакин качает головой, думает, что чтобы не сталкиваться, видимо, ему с джедаями, нужно их всех убить. Ну или загнать на какую-нибудь Дагобу.
Укладывает сумку на пол и поправляет растрепавшийся хвост. Криво улыбается.
По идее, хороший раб должен подождать, что ему скажет мастер. Вот только хороший раб и не должен вытаскивать прослушку.
Энакин склоняет голову. Потом наоборот, выпрямляется и насмешливо говорит:
- Хозяин, - интересно посмотреть на джедая, в обязанности которого не входит освобождение рабов, зато вот становиться рабовладельцем ничего не мешает. - Когда будете клеймить?
Как будто мало у него на лопатке подобных надписей. Состояние, дата, отметки. Клеймо, кому принадлежит.
Вот от этого точно не избавиться. Но сейчас, как-то и весело.
Укуренного романтика-любителя природы он уже видел. Наркоманку-джедая тоже, как и ее психа мастера.
А этот какой?
[icon]https://pp.userapi.com/c831408/v831408701/14cf03/saZggqx5s5s.jpg[/icon][status]здравый смысл.[/status][sign]И когда бы я мог изменить расклад

Я оставил бы все как есть.[/sign]

- Я вернусь, - Эни смотрит прямо, чуть-чуть обиженно и очень доверчиво. И нет, он совсем не плачет! Зачем? Просто обнимает Квай-Гона, ведь ему и так тяжело.
- Обещаешь?
- Обещаю.

В девять лет так просто верить большим и сильным рыцарям, совсем из сказки. Не задумываясь, что, раз они вообще есть, то почему так мало кто о них знает? И никто --- никогда! --- не говорит, что из рабства его освободили джедаи?
Когда-то Энакин искренне верил. Даже когда его купила Гардулла, опять. Даже когда его снова продали. Верил, что Квай-Гон найдет, укутает в свой смешной плащ, они навестят маму и этого не Ларса. А потом - Орден джедаев, как Квай-Гон говорил, и снова работа. Но это хорошая работа!
Благородная.
Энакин был глупым ребенком. Джедаи и вовсе не благородные, и никогда ими не были. И вот теперь, этот. Смотрит с выражением в лица "ударили по голове мешком с картошкой, а потом спросили, понравилось ли?" Впрочем, длится это совсем недолго, выражение лица быстро становится таким... снисходительным, что ли? Энакин не очень четко понимает. И загадки а этом нет, когда демонстративно смотришь чуть выше чужого плеча, а в лицо --- лишь краем глаза. Но Энакину уже и сразу не нравится ни это выражение, ни подобный тон, ни смысл слов.
Он ждёт подвоха. И не ошибается.
Новоявленный хозяин, Оби-Ван, явно его проверяет. Ему мало внешности, танцев и характеристики? Ну так отправил бы или убивать, или летать, или нормальную технику чинить.
Читер хренов.
Впрочем, на лице у Энакина его мысли не отразились, как и на безмятежном взгляде. А за эмоции не судят, верно? Пусть даже и джедаи.
Чужой клинок. Световой, Энакин смотрит на него долгих секунд десять, а то и все пятнадцать, прежде чем взять. Смотрит как на гадюку, на что-то мерзкое, ядовитое и опасное. Подлое.
Впрочем, эти мысли он и не собирается скрывать --- как и не собирается озвучивать, пока не спросят. Световой клинок, лезвие, которое будто застывший и растянутый лазерный выстрел, или жидкий огонь. Почти никому неизвестное оружие.
Смертоносное и дающее неоправданно много преимуществ тем, кто ими пользуется. Сконструировать, вероятно, не так уж тяжело, если знать, что является по-романтичному сердцем, а по сути так фиксирующим и фокусирующим заряд элементом. Одновременно заставляющее лезвие быть стабильным, и усиливающее его действие. Или даже источником питания, от совсем малого заряда? Да, точно, дающая необходимую мощь.
Энакин знал. Это было выше его сил, пройти мимо такой прикольной штуки и технически непонятного устройства, как лазерный меч. Великие Боги Пустыни и все духи космоса! Он и видел-то за свою жизнь изображения светового меча раз семь, не более. И ту первую, раскопанную мамой на развале местного рынка книгу о мечах, фехтовании и всяких странных штуках, абсолютно ненормальных, Энакин зачитал даже не до дыр. До ярких снов и глупой сказки о том, что бывают добрые, благородные и честные, которым жизни людские дороже всего. И они всегда спасают, борются с несправедливостью и помогают.
Только вот это неправда. Все разумные одинаковы, думают лишь о себе и своем клане. Как бы он не назывался --- семья, синдикат, королевство, церковь или орден. И служат только своим и их целям, а никак не справедливости или миру.
Такая вот кривая истина. Жестокая.
А спрашивать об этом клинке --- нечестно. Возможно, у коллекционеров древностей и завалялись книги с их устройством и строением. Только вот взять их негде, полнее всего рассказывала только та разваливающаяся на глазах почти-рукопись, что, наверное, все ещё хранится у мамы. Или сгнила за давностью лет. А остальные отображения имели схожего с реальностью разве что изображение.
Энакин упрямо думает, что все равно ответит. Все хозяева такие, всегда требуют невозможно. И всегда отмахиваются от мнения и доброго совета. Ничего.
Ни-че-го, Энакин, справишься.
И ещё мгновение подумай. Возможно от тебя ждут другого? Какую-нибудь сказку в духе Квай-Гона, не думай, чувствуй, говори? Или то самое, делай или не делай?
О, эти лирические наставления перед гонкой. Наверное, хорошего они принесли, Энакин прекратил нервничать. Минут на десять, пока кар внезапно не отказался заводиться. И вот тут уж никакие "почувствуй" не помогают, тут надо думать и полагаться на опыт, а не на миражи.
Кеноби. Оби-Ван.
Джедай.
Наверняка ждёт нечто подобное от него. И Энакин знает, что нужно постараться и выдать ожидаемое, иначе очередной джедай кинет в пасть сарлакку. И хорошо, если ему, а не вон Кхалу, или ещё какому богачу-садисту.
Рабы ведь не живые. И не разумные, так, дройды, если не вещи. Включаются только когда нужны, а ломаться не умеют.
А если умеют, то бракованные, выбросить и купить новых.
Таких рабовладельцев Энакин ненавидел особенно сильно. Потому что они причиняли бессмысленную боль, просто по причине "я могу". И вырваться из плена их извращенного сознания? Слишком уж часто Энакин видел, как они превращают его знакомых в поломанные тени, которых даже услужливыми игрушками не назвать.
Убил бы. Даже без боли, просто чтобы не было, галактику надо очищать.
Энакин упорно не смотрит в глаза хозяину. И просто садится, в позу лотоса. Кладет клинок перед собой. И отчётливо, тихо говорит:
- Синий, - это не чувства и не технические знания, лишь память, позорно трепетно хранимая. Всегда ведь можно утешаться сказками? - Или даже ближе к голубому. Не любит воду, но "купался" часто.
Да, невозможно удержаться, чтобы тоже чуть-чуть не воспользоваться преимуществом. Энакин почти уверен, убежден, что может назвать правильно большинство частей, но...
Но вопреки голосу разума в своей дурной голове, он знает, что так проиграет. Обесценит себя в глазах джедая, который и сейчас смотрит будто на паршивого пса, увязавшегося следом за добрым человеком. Только вот Энакин не собака, а рыцарь напротив совсем не добрый. Слишком уж смотрит, холодно, хищно и изучающе.
Энакин думает, что Квай-Гон умел притворяться лучше. Его сразу можно было записать в хорошие люди. А этого --- нет, нельзя. Вот только и на откровенную шваль он не тянет, вот уж их Скайуокер видел в количестве.
Да он даже не рабовладельца не тянет. Энакин едва не скривился тогда, в ответ на потерянный взгляд. И формальности. Формальности.
Человек перед ним не просто не был хорошим, или ему было все равно на рабов. Формальности. Как прием на работу, чтоб его! Как будто между рабами и свободными есть разница только в том на кого и как работать. Будто раб может свободно любить, выбирать или уходить.
Эта наивность бесила почище намеренной подлости с клинком. Энакин едва заметно вздохнул и отстранился. Он не любил так делать при посторонних, но нападать на хозяина? Пусть даже вряд ли тот его взорвет, и ошейник у него символический, но это не просто очередной самолюбивый дурак. Это очередной самоуверенный джедай, а Энакин такого разве что отравить или, сыграв на эффекте неожиданности, убить прямым ударом в горло. И то, у них же чутье. Вряд ли сработает.
Это странное состояние созерцания и единения с миром приходит даже быстрее, чем обычно. Пожалуй, в чем-то тот (м)учитель был прав.
И впрямь полезно.
- Ему, хм, лет двадцать? Или чуть-чуть больше, - это Энакин тоже помнит. А если ошибается, так что с того? Но он не ошибается.
И вот это он просто знает. Как и то, что нужно потянуться к сумке, достать альбом из настоящей бумаги и карандаш. Быстро, почти не глядя, зарисовывая.
Отстраняясь от мира все сильнее и сильнее. Чувствуя его все ярче и ярче. Энакин не знал, как это правильно называется, и не знал, что такое состояние вообще не совсем обычная штука.
И что в презираемой им Силе он сейчас сияет на пару парсеков во все стороны.
- Но вы же, Оби-Ван, спрашиваете не о самом клинке. А о его создателе, хозяине? - о себе, правда же? - Что же, я постараюсь.
Это неправильно, выдавать, что видишь чужую игру, разгадал ее. Это может не понравиться хозяину, что вдруг решил поиграть в демократа, но кроме того, это ещё и лишает преимущества.
Недальновидно.
- Боль. Вина. Равнодушие и снова вина, маска. Вы пытаетесь убежать, - Энакину все равно. Энакин говорит то, что ему кажется верным. Суфлирует. - Много смерти, много неуверенности. И снова боль. Непонимание цели. Поиск.
Энакин запнулся. Думается, что неправильно говорить, но все внутри кричит, что именно это сказать необходимо.
- Бесполезный. И до сих пор, вы что-то ищете. Ищите конкретно что-то... кого-то здесь. И что-то в целом. Как будто когда-то вырвали кусок, и все никак не найти, потому что его больше нет.
Карандаш скользит, хотя Энакин уже закончил, что хотел. Движения быстрые, ломанные. Он рисует не гениально, но неплохо, как умеет.
- Сожгли.
Схематичный набросок внутреннего устройства закончен уже давно. Энакин знает, что, наверняка, в некоторых вещах ошибается, что его схема, из той старой книжки и додуманная, она во многом неповоротливая и неуклюжая.
Но в тоже время он знает, что она рабочая. Пусть и не слишком удобная.
Плевать.
Надо остановиться. Замолчать, отдать и схему, ждать вердикта. Энакин не может.
Все же (м)учитель неправ. Ни хрена не полезное состояние. Энакина как будто подхватил поток, который раз за разом толкает под руку, заставляя вырисовывать знакомые черты и говорить. Уже не о том.
- Клеймо, господин джедай, не формальность. Если вы хотите спалить очередную Очень Важную Миссию, наверняка, опять чего-нибудь спасения, - хоть когда-то Энакин повзрослел и уже не думает, что его. Он просто никому не нужен, так зачем? - То вам необходимо играть по правилам этого мира. Стереть клейма со спины, жить спокойно. Но если раб категории аурэ не клеймен, его имеют право попытаться отобрать. Кто угодно, включая смерть неповоротливого хозяина.
Отметку-то о продаже синдикат честно вытатуировал. До сих пор саднит.
- А мы дорого стоим. Слишком дорого, на мой взгляд.
Потому и следят за нами, как ща породистыми скакунами. Даже тех крох свободы нет, что есть у обычных рабов. Пусть даже их одевают и учат лучше.
Только и плата за это слишком высока.
- А вы джедай. Оби-Ван. Могу сказать, что ваш клинок мне сказал. Но на самом деле, я просто знаю. Я вас знаю.
Энакин замолчал, отводя взгляд от собственного наброска и, зачем-то, не понять, встречаясь взглядом, прямым и честным с новоявленным рабовладельцем.
Ему хочется сказать многое. Ему хочется рассказать, как он ждал и как было больно. Как он верил до абсурдных лет шестнадцати, что Квай-Гон вернётся, что бывают в мире сказки, и миру стоит лишь помогать, разумным помогать, и тогда вернётся. Получится. Что удача улыбнется тебе, и свобода будет, и радость, и все.
Теперь он знает, что свободу надо вырывать из чужого горла, как и жизнь. Что нельзя ее заслужить, от тебя будут лишь требовать больше и больше. И никогда ничего не дадут, и ее надо отвоевывать и выгрызать.
И все же, больно. Энакин до сих пор помнит и осознает то разочарование, когда понял, что всем плевать.
Главное своих целей достигнуть, а что при этом будет с помощниками? Да неважно это, всем н е в а ж н о.
- Пусть даже и по рассказам, - Энакин кривит губы. Всего-то десять лет, говорят, недолго, но ведь они были почти бесконечные. - Пусть даже и лжеца.
Подтолкнуть к хозяину, а он именно хозяин! Пусть не прячется за именем! --- альбом. С предложенной схемой клинка и портретом.
Квай-Гон Джинн.
Длинные волосы, чуть ироничная но теплая полуулыбка и задумчивый прищур глаз.
Энакин смотрит прямо. Энакин настолько не хочет быть собственностью джедая, что ему совершенно наплевать, что Оби-Ван Кеноби в праве его убить.
В конце концов, кого это удивит?

- Я вернусь, Энакин, - Квай-Гон обнимает крепко, опустившись на одно колено и заглянув в глаза. Утирает упорно игнорируемые мальчишкой слезы и ерошит волосы. - Обязательно.
Улыбке Квай-Гона нельзя не верить. Да Энакин и не собирается, какая глупость! Это же джедай! Они непобедимые герои и никогда не лгут. Они сумеют!
- И ты станешь джедаем.
Обязательно станет! Как во сне.
Как же иначе-то?
Шми Скайуокер качает головой на пороге дома. Она не верит в сказки. И предчувствует беду.
...а материнское сердце не ошибается.
[icon]https://pp.userapi.com/c831408/v831408701/14cf03/saZggqx5s5s.jpg[/icon][status]здравый смысл.[/status][sign]И когда бы я мог изменить расклад

Я оставил бы все как есть.[/sign]

Энакину все равно на улетевший к закряхтевшему джедаю меч. Тот все равно с ним говорит.
Поет для него.
Подсказывает.
Энакин поднимается одновременно со своим новым хозяином. Смотрит насмешливо, устало, остро. Сколько уже раз видел чужую злость? Сколько раз вызывал?
Проверкой на вшивость.
Не страшно, если побьют и совершенно наплевать, что убьют. Когда-нибудь все равно тем все закончится, а пока... Пока Энакин будет жить настолько полной жизнью, насколько вообще возможно. А бояться? Все духи Пустыни, зачем? Энакин собирается брать от жизни все, до чего только может дотянуться. Иначе зачем до сих пор бороться, если не наслаждаться хотя бы чуть-чуть?
Мама была права. Право слово! Мама всегда оказывалась права.
И этот... джедай, что мечется в звенящей ярости словно дикий зверь, хищник, сам не хочет своей свободы. Отказывается от нее.
Энакину легко. Хочется смеяться, раскинуться на ближайшем кресле и наблюдать, закусывая спелыми альдераанскими яблоками. Наблюдать.
Как этот свободный раб мечется в собственной клетке. В придуманных самим себе ограничениях.
Дебил, который похож на нексу, которой отрубили лапу. И она сдалась, все ещё злится, но сдалась-сдалась, сдалась! Упоминание прошлого даже не злит, просто оседает горечью на уже привычный холод разочарования.
И этот оказался обычным. Ударить посильнее. Дотянуться до слабого места, вгрызться в незащищённое горло и смотреть, как раб корчится от боли. И насколько это будет забавно и красиво.
И стоит ли вообще усилий, ведь проще, если что, купить другую игрушку. Более совершенную, возможно, более дорогую.
И чтобы все завидовали.
Ведь главное же померяться тем, у кого больше. Чья зверушка умеет больше и кого переоценили сильнее.
Энакин усмехается криво. Энакин думает.
Веру.
Энакин говорит:
- Детство.
Такое, которое было. Единственное возможно, с тем, когда можно было быть хоть немного беззаботным.
С драками, сказками и наивной верой.
В том числе, во славных рыцарей.
Свет всегда грязь лишь скрывает.
- Остатки свободы, - он смотрит спокойно, чуточку грустно и очень насмешливо. Думает, что новоявленный хозяин в невидимом ошейнике его не поймет. Никогда, ни за что.
Не увидит слова жизнь и радость за этим пустым пафосом.
- Мать.
Эхом звучит надежду, но Энакин лишь смотрит высокомернее, яростнее и даже презрительно. Даже мысли о маме, которые обычно успокаивают, лишь придают сил.
Ну или Силу, как сказал бы этот странный монах загадочного Ордена. Сумасшедший.
- Впрочем, - Энакин цепляет свою цепочку, легко пропуская между пальцами. - Я-то хоть борюсь со своим ошейником. А вы... Оби-Ван, своего даже не замечаете. Как и ваш мастер.
Это звучит с едва скрываемым презрением. Только тот, у кого нет свободы, вечно пытается бежать от себя. Чтобы можно было хоть как-то выжить, не сойти с ума и не стать окончательно лишь пустой куклой, что старается всем угодить.
И дело не в том, что Квай-Гон не вернулся и не написал. И даже не в том, что использовал излишне наивного ребенка.
Просто ему было все равно все. Кроме своей миссии. Кроме попытки угодить своим хозяевам , показывая какой он хороший мальчик.
Энакин улыбается шире, беззаботнее.
- Добровольный поводок вручая людям, думая, что они говорят устами той самой "живой Силы". И отказываясь брать на себя ответственность, оправдывая ей все.
Ведь вы же выше нас? Таких жалких, омерзительных, что стремятся угадать желания, лишь бы их убили, да?
Вот ведь ирония, но жизнь такие как я ценят куда больше, чем такие как вы.
Джедаи.
- Или он не справился? И его отправили в утиль? - Энакин почти смеётся. Энакин не верит в этот вариант, ведь, да, джедаев можно убить, но не этого же, не этого! Слишком сильный. И слишком хорошо видел будущее, как сам же врал! - Или просто бросил? Всё и всех, ушел искать свое место?... а вы остались. Не смогли ни его удержать, ни сами перестать сомневаться в себе?
Иначе от чего в такой ярости? Ведь Энакин всего лишь раб, человек, который ничего не смыслит, ни-че-го. Не-равный.
А трогать светлый образ непозволенно никому? На какой наркоте вы все там сидите? Непорочные и невинные, которым плевать на небогатых людей. А уж рабы и вовсе грязь.
Которой можно удобрять собственный идеальный мир с королевами и сенаторами.
Энакин знает, что так нельзя. Помнит ещё из старых времён, когда мама умела объяснять, почему разумные не совсем скотины. И почему так важно оставаться добрым, хорошим и верить в лучшее.
В людей.
Энакин вспомнит. И станет, обязательно, он ведь не такой, но...
- Почему ты один, джедай? Где твой наставник? Ради чего он тебя бросил? И почему за тебя не боролся? Или это ты его бросил?
...не сейчас.
[icon]https://pp.userapi.com/c831408/v831408701/14cf03/saZggqx5s5s.jpg[/icon][status]здравый смысл.[/status][sign]И когда бы я мог изменить расклад

Я оставил бы все как есть.[/sign]

Когда тебя тянут за поводок --- не сгибайся, не гнись. Уж лучше просто сломаться с гордо поднятой головой и излишне прямой осанкой, чувствуя, как больно впивается ошейник в кожу, но не сдавайся. Оставайся собой.
Энакин насмешливо улыбается. Даже не знает, не думает, почему все меры предосторожности вылетели из головы, как и вбитые накрепко правила, опыт. Нельзя злить хозяев, когда им уже неважна цена? Плевать.
Джедаи не те, светлые и добрые, а лишь скоты, что попользуют и бросят? Наплевать совершенно точно.
Энакин стоит все в той же позе, игнорируя попытку склонить его в нелепой позе перед очередным владельцем. Улыбается чуть кривовато, насмешливо и спокойно.
Молчит.
Возможно, слушает или просто готовится. Энакин, знаете ли, уже ни раз видел такие выражения лица на мордах людей, хаттов, тойдорианцев и прочих экзотов. Значит, будут бить. Значит, этот джедай все же живой, а не просто болванка для исполнения приказов.
Это веселит и внезапно успокаивает. С обычными свободными и самодовольными Энакин дело иметь умеет. Просто надо откинуть совсем сказку из детства, что джедаи нетакие, а просто у них есть меч, необычные способности и странный уклад жизни. Но мало ли культур в галактике? Вот именно. Так что... Не лучше и не хуже, просто люди. Которые и обмануть могут, и помочь, лишь стоит их замотивировать.
Энакин выпрямляется сильнее прямо перед первым ударом, лишь слегка поворачивая лицо. Синяки, что? Синяки пройдут, а вот нос вправлять бывает слишком больно, и ладно, Энакину обычно везёт, да и заживает все, будто в детстве в чан с бакта-камерой упал, но не всегда удается сохранить его функции. А в танцах и полетах необходимо уметь сохранять правильное дыхание.
Удивительно, но это все же больно, очень. Хоть Энакин и умеет терпеть, но джедай бьёт совсем не сдерживаясь, со всей силы и, кажется, поставленная половина лица уже совсем в мясо. Печально, придется добывать бакту и обрабатывать себя. Ну, если хозяин не запретит. Впрочем, кажется, Оби-Вану все равно. И избивает он совсем не Энакина, когда бьёт по его лицу. Ведь тот не отводит взгляд от чужих глаз, что так упорно смотрят ему куда-то в грудь.
Энакину хочется улыбаться дальше. Да что там! Ему хочется смеяться, но провоцировать джедая ещё больше? Он же сейчас и убить может, а потом будет плакать, как ребенок над сломанной со злостью игрушкой. А пока... Пока Энакину грозит лишь смерть от удушения. М-да, крепкие рабские знаки отличия делает синдикат. Качественные.
Удар, удар и ещё удар.
Это было бы страшно, но Энакин видит, как избегает взгляда, почти подсознательно, этот потерянный человек, и испытывает жалость и вину. А ещё --- скуку, никакого разнообразия, даже от адепта той самой загадочной Силы. Мог бы и свои штуки использовать, а не уподобляться излишне тучным тви'леккам с их манией физических наказаний.
Энакин облизывает губы и едва заметно выдыхает, когда его отпускают. Надо же, даже не заметил, насколько застыл. Видимо, все же, недооценил степень собственного испуга. И, пожалуй, усталости.
Повести плечами, разомнуть пальцы и окончательно сказать себе, ну что, Эни? Осознал, что у тебя новый владелец? Вот и умница, больше так не делай, а сыграй хорошего мальчика и выслушай эту странную... исповедь?
Надо же. На-до-же.
Все-таки умер. Почему-то эта новость не вызывает не удивления, ни злости, ни облегчения. Только какое-то философское осознание собственной глупости. Ну да, умер. Ну да, человек.
Со сказкой попрощался чуть раньше.
А это так, добивающий удар.
Энакин вздохнул и покачал головой, глядя на хозяина. Осторожно потрогал языком отекшую и разбитую половину рта, честно сказал:
- Понятия не имею, кто такие эти ваши ситхи, - почти то, что нужно? Ну ты и идиот, Энакин. Критично осмотреть сжавшегося джедая, с трудом побороть желание уже самому от души приложиться лбом о стену. М-да, умеет он доводить. - А стену больше не бей, имущество чужое, платить придется.
Да, говорить глупости, видимо, на сегодня его конек. Но растерянность слишком велика, как от внезапного избиения, осознания, что этот вот смешной человек его, кажется, сильнее, и от нежданно и полностью схлынувшей злости.
Спасибо, что хоть вина не пришла стучаться в душу. Это было бы как-то чересчур. Но Энакин все равно не жалел, ни об одном сегодня сказанном слове. Слишком уж много всяких джедаев в его жизни. Как будто какая-то карма или указание судьбы, что абсолютная ересь, судьбы или высшего промысла не существует, это все сказки неудачников и дураков. Пусть Энакин и раб, зато он много умеет и многого достигнет. И свободы в том числе.
Заработает.
Энакин отвёл взгляд от примолкшего джедая и пошел на кухню. Хотя, скорее, это был закуток в той же комнате, холодильник, барная стойка, столешница и плитка. Походные условия, так сказать. Открыл холодильник, критически осмотрел базовый набор продуктов, достал петрушку. Вытащил из морозилки лёд, два полотенца. Мелко нарезал зелень, смешал со льдом, разложил на два кулька.
И все это время растерянно размышлял, что теперь делать? Оби-Ван банально вызывал сочувствие, как потерянный ребенок. А ведь не маленький же, ему сколько, лет тридцать?
Взял и налил из бара виски в стакан на два пальца. Вытащил из своей сумки перевязочный материал, подошёл к Оби-Вану, поставил все на пол. И обозвал себя дебилом, ибо тут же пришлось вставать и возвращаться за намоченной тряпкой.
- Давай руку, хозяин, - в голосе слышится ирония и добрая насмешка. А чужая ладонь разбита не хуже его лица, как бы трещины не было. Энакин протер раны, растерянно думая, что больше всего ему хочется спросить, что, стало легче? Но, думается ему, это добьется несчастного джедая до края. - Мне очень жаль, что Квай-Гон умер.
Не то, чтобы ложь, но и не правда до конца. Энакин вспомнил сказки о том, что джедаи чувствуют ложь и поправился на абсолютную правду:
- Мне жаль, что ты его потерял, - отложить тряпку, туго перевязать пострадавшую кисть. Надо будет снять через пару часов. - Держи.
Аккуратно приложил меньший свёрток со льдом и окончательно понял, что рехнулся. Об этом хозяине позаботился, а сам даже не умылся. Пришлось протереть лицо уже использованной тряпкой, после сплюнув в нее кровь. М-да, жаль, выкинуть придется.
Хотя бы льда себе не забыл. И слегка зашипел, приложив к лицу.
- Но ты же знаешь, что имеешь право на него злиться? Несмотря на то, что это запрещают ваши дурацкие правила, - Энакин пожал плечами. Духи Пустыни и богиня полета, как же он устал за сегодняшний день. - Иначе отказываешься от своей привязанности и отношений между вами. Потеря внезапная и необъяснимая всегда вызывает злость. Не пережив ее, невозможно принять боль.
Энакин говорил и вспоминал маму. Шми, слава всем мифическим созданиям, жива. Но он все равно вряд ли когда-нибудь увидит ее ещё. И это больно, потому что кроме мамы у Энакина никогда и никого не было.
- И прекращай себя винить, - жёстко говорит, упорно сверля взглядом. - Не отнимай у собственного учителя права на выбор и поступки. Если он проиграл, значит, выбрал не тот путь, но показавшийся ему лучшим. Но собственный.
Это, наверное, неправильно, но Энакин искренне не понимал. Квай-Гон, что, Оби-Вану был женой, матерью? Что тот несёт полную за него ответственность.
Насколько Энакину помнил, Квай-Гон Джинн был вполне самостоятельным мужчиной, который не нуждался в чужой защите.
- Так что прекращай себя жалеть и укорять. В этом нет ничего, кроме пустого эгоизма и унижения Квай-Гону.
Энакин впихнул Оби-Вану в почти непострадавшую руку стакан с виски.
- Вот уж ни за что не поверю, что Квай-Гон позволил бы кому-то брать на себя свою вину и свои ошибки. Пей.
Непреклонным голосом и с твердым взглядом.
Прекращай быть ребенком, джедай.
[icon]https://pp.userapi.com/c831408/v831408701/14cf03/saZggqx5s5s.jpg[/icon][status]здравый смысл.[/status][sign]И когда бы я мог изменить расклад

Я оставил бы все как есть.[/sign]