Время, время, время.

Время текло медленно, капало кровью с пальцев, ударяясь и разбиваясь о дюрасталь, время пересыпалось невидимым песком, летело вниз каплями воды - раз, два, три, раз, два три. “Опустошитель”  - она нашла это название в старых хрониках, и оно показалось ей забавным - лег в дрейф и медленно покачивался в звездном море. Лорд-рыцарь Илара Рен не отдавала приказов - и никто не задавал ей вопросов, все напряженно - она чувствовала это в воздухе, будто наполненном электрическими зарядами - ждали, думали, пытались догадаться. “Передышка, - думала она, по слогам выговаривая это слово про себя, - пе-ре-дыш-ка, это так называется, пока я жду, я занимаюсь дру-гим, а вы живите, жи-ви-те. По-ка.” В конце концов, это всего лишь несколько дней - пустоты, незнания, неопределенности. Лорд-рыцарь занята, лорд-рыцарь думает - почти как сам Верховный Лидер - о вещах, которые никогда не понять слепым, глухим, бесчувственным людишкам.

О, нет, Илара знала, что они предполагают, задаются вопросами и приходят к одному и тому же выводу - дело в заключенном, которого держат в пустой одиночке, которого притащила, посмеиваясь и скаля зубы, безумная девка-охотница, к которому никого не пускают, кроме безликих корабельных дроидов. Илара знала, что кто-то непременно захочет доложить об этом лорду-магистру, как и люди лорда-магистра докладывали ей о том, о чем могли - и отдала приказ перекрыть связь. Любую. О да, она знала, что не останется безнаказанной - еще бы, пропасть вот так, в никуда и низачем! - она знала, все знала. Но солдаты, отданные ей под руку, нарушить ее приказ не смели - и знали, что отвечать перед лордом-магистром и Верховным Лидером будет она. О, или хотя бы на это надеялись. Смешная надежда… смешная и глупая… Но все-таки ей будет больнее, чем им. Намного, намного больнее.

Илара часами сидела перед голокоммом, смотрела, как в воздухе вращается бледное, идущее полосами изображение - девичье лицо, такое знакомое и незнакомое одновременно. Лин молчала в темноте и не говорила ни слова. Илара была этому рада - в этой пустоте и тишине ей не хотелось выслушивать рыдания внутри своей - своей ли? - головы. Глаза голограммы - сейчас эти глаза смотрят в глухую тишину пустой камеры - были полны тоски и укора, губы кривились в жалкой гримасе - до тех пор, пока не гасли, не меркли, исчезая.

Илара ждала.

Лин заговорила неожиданно - на третий ли, четвертый день тишины. И ее тихий голос был неожиданно твердым и отдавал нагретым стеклом - щелкни, разлетится в пыль - и она была упряма.

- Отпусти ее.

- Заткнись.

- Отпусти ее. Она нам не враг.

- Нам все враги, дура! Все нам враги, нам нет друга. Заткнись, если хочешь жить.

- Ты должна меня слушать.

- Я не буду. Я знаю, что делать. Она опасна. Все опасны. Я не позволю больше. Не позволю.

Девочка в темноте замолчала, и Илару удивило то, что она не плачет. Впрочем, ей не было никакой разницы - девочка в темноте была жива и в безопасности. И тем более ее не волновали судьбы других девочек - и одной конкретной девочки. У нее не было темноты - у нее был свет, много света, чистого, белого, яркого. При таком свете не приходят кошмары, верно? Чудовища боятся света, верно?

Бело, чисто, ярко, пусто. Ты не сомкнешь глаза. Тихо, так тихо, что давит на уши, ложится ватой на грудь, забивает горло, не дает дышать. Еще немного - и ты дашь отрезать себе руку, лишь бы услышать хоть что-то. Дроиды двигаются почти бесшумно, но можно цепляться за каждый шорох - а их мало, шорохов, здесь т и х о.

Тишина и свет, разве это плохо?

Разве это не есть покой?

“Когда я приду к тебе, - говорила Илара вращающейся перед ней голограмме, - ты захочешь меня увидеть. Ты захочешь говорить. Что ты мне скажешь? О чем попросишь? Какой задашь вопрос? Будешь ли ты рада мне? Будешь ли ты еще при своем разуме, когда я приду к тебе? Что? Ты? Мне? Скажешь?”

Время, время, время.

“Я подожду.”

Молчит. Отказывается от еды. Молчит.

Илара просматривала записи - бесконечные, долгие записи камеры, фиксирующей все, абсолютно все. И тишину, и белый свет, и маленькую фигурку в этом безжалостном сиянии. “Тебе везет, - думала она и складывала пересохшие губы в улыбку, - у тебя есть свет. Свет лучше темноты. Правда?”

Потом она запускала запись, на которой смеялась и по-звериному скалила зубы Джетт - рассказывала, долго и со вкусом, слизывала слова с губ длинным языком. Иларе хотелось ее убить, но было нельзя, никак нельзя. Джетт была полезна. Если бы не она - не было бы сейчас этой силочувствительной девочки в четырех белых стенах. Хорошо, что Джетт выполнила договор - хорошо, что Джетт не попыталась продать добычу кому-то другому, подороже. Верховному Лидеру, например. Или лорду-магистру. Или еще кому-то из рыцарей. О, нет, Джетт пришла к ней. Все, все правильно сделала. Заслужила свою награду - и рано или поздно заслужит пылающее лезвие под ребра. Возможно, даже от этой самой девочки, что кричит сейчас: “Выпустите меня отсюда!”

“Надеешься, что придет такая же, как ты?” - спросила Лин где-то далеко, в темноте ее - их общей - пустой груди.

“Мне наплевать, - Илара дернула плечом, выключила коммуникатор. - Возможно, я ее просто убью, когда наиграюсь. Выброшу в космос, в ледяную пустоту. Возможно…”

Лин замолчала. В последние - часы? дни? - она замолкала так, что это было яснее и понятнее пустых слов. Лин не хотела говорить - Лин не боялась, но не хотела говорить, почему?! Илара не знала ответа - и злость закипала под сердцем невыразимым жаром. В эти минуты ей хотелось войти в камеру, полную белого света, и вытянуть руку вперед, и зажмурить глаза, ощущая, как волна поднимает в воздух маленькое тело, и швыряет в стену, и слышать, как ломаются хрупкие, такие хрупкие кости. Тогда все будет проще. Тогда она не будет ссориться с Лин - не из-за чего будет. Все станет как раньше.

Потом она успокаивалась. Снова смотрела записи камер, снова перекручивала разговор с Джетт - “сильная, сильная, паршиво обученная, но сильная, даже этой слепоглухонемой с бластером это заметно.” И еще думала: “Верховному Лидеру наверняка захочется ее забрать. Он таких любит. Даже не лорду-магистру, о, нет, он еще не дорос. Верховный Лидер будет в ярости, когда узнает. Но он меня не убьет, нет, не убьет, я нужна ему, мы все ему нужны…”

Когда она выключила запись и поднялась, и открыла дверь, и вышла в черные зеркальные коридоры “Опустошителя”? Она не знала. Она встала и пошла, и двери открывались перед ней - и кажется, она слышала шепот за спиной, и отовсюду, и чужие голоса шелестели мертвыми сухими листьями, и что-то говорили о ней. Она улыбалась под шлемом - кажется, даже ласково. Хорошо, что никто не видел.

Дверь открылась с мягким шорохом, и Илара переступила порог, шагая в сияющий свет - но приближаться не спешила. Встала, скрестив руки на груди, наклонила голову - на шлеме замерцали еле заметные алые огоньки. “Надо было надеть на девчонку Силовые наручники, - усмехнулась она про себя, - надо было… Впрочем, так веселее. Посмотрим, что умеет, чего стоит. С этого корабля некуда бежать - только льдинкой в пустоту космоса. Льдинкой. Да.”

- Здравствуй, - голос, измененный вокодером шлема, звучал глуховато, мягко и даже, пожалуй, нежно, - тебе здесь нравится? Тебя не обижают? Если хоть одна из этих тупых машин тебя задела, я прикажу пустить их на переработку. Почему ты не ешь? Не хочется? Не нравится?

Она все еще улыбалась и не спешила снимать шлем.

Губы свело холодом, и улыбка - если б ее кто-то мог видеть - сейчас стала жутким, перекосившим лицо оскалом. Но ее никто не видел, а поверхность маски, полностью скрывающей лицо, оставалась гладкой и ровной, и, наверное, в ней, как в воде глубокого озера, отражалась и белая-белая камера, и эта девочка. Маска не выражала ничего. Маска была удобной. Без маски сейчас пришлось бы сложно.

Илара слушала. Лин, наверное, слушала тоже - просто она молчала, забившись в самый дальний, самый темный угол их общего сознания, и никак себя не проявляла. Илара не хотела заговаривать с ней первой - в конце концов она была нужна не для разговоров, никто в здравом уме и твердой памяти не говорит со своим силовым щитом.

“Кто ты?” - спрашивала девочка.

“Чего ты от меня хочешь?” - спрашивала девочка.

У Илары не было ответа на эти вопросы. Всю ту “важную информацию”, весь этот ничего не значащий хлам она могла бы достать из чужой головы - жаль, жаль, такие, как она, могли это сделать всего один раз, потом жертва становилась совсем ни на что не годной - или связаться с Джетт, приказать вернуться и дать ей возможность делать то, что та любит больше всего. Причинять боль, мучать, превращать живое и разумное существо в бессмысленный кусок мяса, желающий только одного - чтобы боль прекратилась. Этого Илара не хотела. Это было глупо - и это подходило для тех, кто был слаб и не наделен Силой. Таких - таких, как она - было мало. Их нельзя было расходовать попусту. Их нужно было…

...нужно было - что?

Отдать Верховному Лидеру или лорду-магистру, чтоб они создали еще одно орудие, послушную фигурку на огромной доске размером с всю Галактику? Позволить им…

Губы сложились в улыбку - голодную и выжидающую. Но этого снова никто не увидел - маска поблескивала в ярком свете, маска была безразличной, никакой. Маска никогда не давала ответов - как ни старайся, как ни спрашивай. Илара хлопнула ладонью по бедру, обтянутому непроглядно-черной кожей, и этот резкий звук прозвучал в тишине и белом свете неожиданно громко.

- Хватит! - и голос ее тоже был резким, острым - совсем не таким, каким она только что спрашивала о том, нравится здесь девочке или нет. - Хватит. Хватит прикидываться. Ты меня раздражаешь. С каких это пор жизнь того, кто наделен Силой, не представляет ценности? Кому интересен твой дом, дурочка, кому была б интересна ты, если бы была такой же слабой, как почти все… почти все. Хотя… может быть, ты тоже слабая? А? Слабые никому не нужны. Будешь слабой - убью. Это так просто, да?

Илара рассмеялась и вскинула руку в черной перчатке, и с пальцев сорвались яростные фиолетовые молнии - о, она знала, как больно они бьют по телу, не укрытому доспехом или щитом. Иногда они даже убивают. Сразу и быстро. Будет жаль, если…

“Ты сумасшедшая…”

“Сумасшедшая…”

Слова отзывались эхом внутри головы, рассыпались на слоги и складывались снова - в совершенную бессмыслицу, вспыхивали, взрывались и сгорали крохотными звездами, и это было так смешно, так смешно. И молнии, что текли с ее пальцев, так смешно разбивались об уверенный, крепкий сияющий барьер, замерцавший в не-настоящем воздухе корабля по воле маленьких рук, и фиолетовая смерть рассыпалась, переставала быть, так и не коснувшись живого тела. Нет, нет, Иларе было б очень грустно, очень печально, если бы девочка действительно оказалась слабой, не смогла бы отвернуться, отразить, если б запахло мертвой гарью, если б тело упало на белоснежный пол и никогда больше не шевельнулось бы. Это было бы плохо. Возможно, Илара бы даже плакала - недолго, но некрасиво.

Но этого не случилось.

“Хорошо, так хорошо!”

“Ты сумасшедшая…”

И когда в ответ ее ударила невидимая волна, направленная теми же неуверенными - неуверенными ли? - руками, когда ее швырнуло к гладкой стене - боль была короткой и глупой, она почти не дала сил, почти не дала злости - она рассмеялась под маской, кашляя и всхлипывая. Она давно не смеялась - так. Девочка хотела сбежать. О, маленькая Лин тоже хотела сбежать - тогда, давно, из пустоты и темноты - но не смогла. Так и перестала б быть, если б не пришла Илара. Илара ни от кого никогда не сбегала - не считала нужным. Куда бежать, если вся твоя жизнь, весь твой смысл - здесь? В двух шагах от лорда-магистра, в десяти шагах от Верховного Лидера. Зде-е-есь…

Илара не запирала дверь. Никогда. Вот и сейчас она видела - помутившимся, но верным зрением - как открывается перед той, что так хочет сбежать, пустота коридора. “Как пасть сарлакка, к-ххха!” Куда тут бежать, зачем? В ледяные объятия космоса? Попытаться перед смертью уничтожить как можно больше врагов? Это - хорошо. Она б и сама так сделала, если бы…

Ей все еще было смешно. Кошка играет с мышкой, мышка оказывается кошкой. “Ты сумасшедшая…” - говорит мышка. Мыш-ш-шке стра-ш-ш-шно. Мышку съедят...

Илара прыгнула следом, выскальзывая, выкатываясь в гулкий пустой коридор, вскидывая руку - черная перчатка еще чуть дымилась, или это ей чудилось, или это обманывало глупое зрение, надо бы сменить живые глаза на импланты, как болтает Джетт - и ударяя короткой молнией в пол, мимо, нарочно - мимо.

Она фыркнула снова - хрипло и мерзко.

- Говорит лорд-рыцарь Илара Рен. Отключить источники света в коридоре Д-5. Заблокировать коридор Д-5, - передала она на мостик, всем безликим исполнителям ее воли. Всем тем, кого она ненавидела всей душой, всем тем, кого она хотела стереть в прах, но после того, как рассыплются прахом Верховный Лидер и лорд-магистр. - Повторяю. Заблокировать коридор Д-5. Без моей команды блокировку не снимать. Не снимать.

Темнота пришла быстро. Ее шлем позволял видеть тепло и движение. Но кто-то - о, кто-то! - смотрит живыми глазами. Живыми глазами -  в мертвую голодную темноту.

“Прекрати! - Лин заговорила неожиданно - и неожиданно жестко. - Убей, но не мучай. Хватит. Я не хочу.”

“А мне плевать, что ты хочешь, - Илара снова засмеялась, - плевать. Молчи. Не смей так говорить со мной, ты живешь только благодаря мне.”

“Ты не…” - девочка в темноте начала - и замолчала.

Илара переступила с ноги на ногу - о дюрасталь стукнули, щелкнули острые каблуки. Цок-цок. Страшно? Я иду. Или не иду. Тут. Так. Темно.

Страшно?

[icon]http://static.diary.ru/userdir/8/3/4/5/834545/85560421.gif[/icon]

Шаг. Шаг. Шаг. Илара не спешила, наоборот - нарочно замедляла шаг. С корабля - некуда бежать. Вокруг корабля - пустота, и темнота, и холод, и рассыпанные звездные бусы. Некуда скрыться, не-ку-да. Не-сбе-жишь. Что будешь делать? Вот и посмотрим. Мне интересно, на что ты годишься? Что ты можешь? Раз, два, три. Раз, два, три.

Ее шаги были слышны хорошо, слишком хорошо. И она это знала - но она и не скрывалась. Она хотела, чтоб мышка, которая пытается убежать от кошки, слышала цокание когтей. Ближе-ближе-ближе. Иларе было немного смешно - совсем чуть-чуть. Нехорошо смеяться над маленьким зверьком в зубастой ловушке. Вдруг зверек окажется сильнее, чем показался на первый взгляд? “Хорошо бы.” Больше всего на свете Иларе хотелось именно этого. “Покажи свою силу. Покажи, что можешь. Не сдавайся. Ищи выход. Его нет - но ты ищи. А я жду.”

Шаг. Замереть. Шаг. До слуха доносился шум и скрежет - но его перекрывало отчаянное биение чужого сердца. Иларе это нравилось. Сердце девочки в темноте стучало так сильно, что отдавалось эхом в переборках, в переходах корабля, долетало до самых равнодушных звезд. И Сила тоже стучала, билась, пульсировала, как кровь в висках, и Илара облизывала губы - течение Силы хотелось пить, как кровь, как воду. И плыть по этим волнам самой, не глядя - следовать за тонкой ниточкой, светящейся золотистым светом. “Я рядом. Ты рядом. Что ты сделаешь, а? Куда тебе деться? Что ты сделаешь, когда я приду за тобой? Я ря...”

...рядом, но золотая искорка все-таки успела ускользнуть. В полной темноте было не разобрать совсем ничего, и будь счет на минуты - пришлось бы тяжко. Но Илара не спешила. Она проводила ладонями по стенам - что же здесь было? Что бывает в типовых кораблях? Как выглядит план “Опустошителя”? Куда можно отсюда деться? Какие могут быть варианты? Ах, да...

Илара засмеялась - совсем тихо, почти неслышно, и смех перешел в короткий всхлип. “Так… так даже лучше. Но надо быть осторожнее, осторожнее… Легче… легче… Лин?”

// девочка в темноте помолчала, делая вид, что не слышит, потом заговорила: “Без меня не справишься, да? Дай слово, что не причинишь ей вреда.” //

“Конечно, - Илара дернула плечом, - я и не собиралась, ты же знаешь. Разве это вред? Ты же понимаешь, зачем это нужно? Слабые не выживают. Зачем быть слабой? А она сильная. Вроде бы. Пока. По-ка…”

// девочка в темноте нахмурилась и задумалась, потом сказала: “Ладно. Так… будет лучше. Подвинься. Пусти.” //

Илара закрыла глаза, уходя в темноту.

Лин нырнула в узкий проход так быстро и так легко, будто бы в ее теле не было костей. Лин всегда была легкой и ловкой, и могла пролезть куда угодно, как лот-кошка - лишь бы голова протиснулась, а дальше - дело техники. Взрослое тело, конечно, было ужасно неудобным, хоть и красивым - но и с ним можно было много что сделать. Разве что сапоги Илара носила ужасно дурацкие, и как только не цеплялась этими шпильками за все на свете?

Лин помнила, куда ее выведет, и потому ползла очень осторожно - сорваться ей не хотелось. Нужно было спускаться аккуратнее - но стены шахты (мусоросборника! и почему бы Виме не выбрать что-то получше? правда, в темноте не очень-то выберешь, да и из чего тут…) были не такими уж ровными, и при должной ловкости… нормально будет, в общем. “И не по таким местам спускались.” Надо было только успеть, пока Илара не решит, что ей угрожает какая-то опасность, и перехватит управление. Но здесь не было ничего страшного, а Виму она помнила - и имя, и данные, все совпадало, и это, как его, ощущение в Силе, правда, к нему примешивалось еще что-то странное, незнакомое, но об этом лучше было не думать, а то Илара забеспокоится, и все. Ни Сноука, ни лорда-магистра тут не было, и рядом тоже не было, и хорошо. И не страшно.

Пару раз она оскальзывалась и удерживалась, не падала только чудом. Она старалась спускаться неслышно - конечно, живое существо все равно чувствуется, хоть и в темноте, - но оружие тут было только у нее самой, так что бояться было нечего. Потом она замерла и прислушалась, не спеша спускаться дальше, а потом позвала:

- Вима? Вима, ты здесь?

Потом сообразила, что голос у нее сейчас изменен вокодером идиотского шлема, и, изо всех сил вцепившись пальцами одной руки в выбоину, надеясь, что дурацкие сапоги не соскользнут прямо сейчас, отщелкнула лицевые пластины, открывая лицо.

- Вима? Вима, это я, ты меня не помнишь? Все будет хорошо.

Отредактировано Ilara Ren (2019-03-02 23:18:45)

[icon]http://static.diary.ru/userdir/8/3/4/5/834545/85560421.gif[/icon]

Илара пока молчала в темноте, и неизвестно, слушала ли, смотрела ли - или закрыла глаза, зажала уши, но как бы то ни было на самом деле - все это было хорошо, очень хорошо. Лин, неловкая, неуклюжая в этом большом теле, могла глупо поскользнуться, упасть, но удержалась - и нащупала носком сапога следующую выбоину на шершавой, исцарапанной, когда-то бывшей гладкой и отполированной дюрастали, оперлась на нее, разжимая пальцы, чтоб через миг перехватиться и оказаться чуть ниже… чуть ближе. И еще ближе. Ей нужно было действовать осторожно. У Лин - у Илары - были ее мечи, и ей самой бояться было нечего, но она не хотела убивать Виму. Она хотела поговорить, а мертвые не разговаривают. Они просто лежат и все. Не шевелятся. Молчат. Им ничего не объяснишь. Разве интересно? Разве в этом есть какой-то смысл?

Осторожно. Еще осторожнее.

Мы же не хотим ее напугать, верно?

Она наконец спрыгнула вниз, неловко упав на одно колено. Осмотрелась, щуря глаза - без визора шлема было не очень удобно, живого тепла она не видела, а переключать зрение не хотелось. Потому она смотрела обычными глазами и слушала - где? Где дернется тоненькая ниточка, будто бабочка задела паутину? Где?

А, вот там.

Лин не сдвинулась с места, так и продолжая опираться на колено, не думая о том, какими грязными станут черные брюки Илары, что можно тут наколоть на острые каблуки ее сапог, как мотылька на булавку, и как она станет возмущаться по этому поводу. Пусть.

- Конечно, это правда я, - отозвалась она, не шевелясь. Даже лекку не шевелились, спокойно лежали на плечах. Казалось, она даже не дышит, застыв карбонитовой статуей, и только в груди мерно и ровно, чуть медленнее, чем обычно, бьется сердце. - Кто же еще? Что, ты знаешь еще кого-то с этим именем?

Лин фыркнула, прикрывая рот ладонью, чтоб не сверкать в полумраке заточенными зубами. Дурацкая пыльная традиция. Дурацкая Илара. “Ей-то что, а ты ходи, скалься, как набуанская акула. А потом - что? А, точно, никакого потом. Мы обе умрем. Сгорим. Хорошо.”

- И я не “оказалась”. Я давно здесь. Все умерли, ушли, а я здесь. Никого нет. Никто не плачет. Никому не больно. Никто не отомстит. Осталась одна я. Ты выходи, не бойся. Я тебя не трону. Мы же друзья? Только не пугайся. Или, если хочешь, не смотри на меня. Смотри в другую сторону. Это не обидно. Много лет прошло. Я выросла. Как и ты. Понимаешь?