Здесь - было весело. Здесь, на чудом уцелевшей базе - над которой только что белесым кругом в высоком небе (“как рано встает луна” - “а это и не луна”) висела угроза, как это говорится, полного уничтожения - праздновали победу, и это было правильно и хорошо. Здесь были те, кого сегодня смерть обошла стороной - расцвела над головой далеким огненным цветком, сверкнула проблеском выстрела над плечом, чиркнула огненной искрой по обшивке истребителя. Была совсем рядом - и вот же, обошла. Надолго ли - кто знает. Но сейчас - да. И потому все смеялись, и пели, и пили, и радовались, и хлопали друг друга по плечам - выжили, победили, да? Здорово, да? Чего бы это ни стоило - сегодня мы победили. Жизнь продолжается.

И это было - нужно. Нужно было сказать в лицо смерти, которая сегодня прошла так близко, - “мы не боимся”. Вкус победы отдавал солью и горечью - но пусть. Так было всегда. “Что это за война, на которой никто не погиб?” - где он это читал, когда? Или отец говорил об этом, как обычно, вскользь, не останавливаясь, никак не отделяя эти слова от прочих. “Наверное, потом я тоже стану говорить об этом  - так,” -  мелькнула в его голове короткая мысль. На самом краю зрения вспыхивали и гасли огни. По знал, что это значит - после боя еще долго видишь все это, фантомное, призрачное, ненастоящее, и все те, кто не вернулся, все еще становятся белыми вспышками на черном фоне - и знал, что рано или поздно это пройдет.

Кто-то передал ему кветтарру, рассмеялся, сказал что-то, потонувшее в общем шуме. Кто-то захлопал, кто-то громко, стараясь перекрыть гул голосов, сказал: “Тихо!” И в внезапно повисшей тишине самый первый, самый легкий струнный перебор прозвучал слишком громко. Но, кажется, никто не обратил на это внимания. Он подкрутил колки, перебрал струны еще раз - они отозвались долгим тихим плачем - и сам не знал, почему ему вспомнилась именно эта песня, простая, незамысловатая и, кажется, невозможно старая.

- Там, где стены – выше крыш, в напускной суровости,
Там, где ветер городской холоден и лжив,
Дочь солдата там живет, ожидая новости.
Как увидишь ты ее – передай, что жив.

“Как увидишь ты ее - передай, что жив”, - подхватил один голос, и другой, и третий.

- Здесь наполнен что ни день вечными задачами,
Письма ходят кое-как, с ночи ждешь беду.
Дочь солдата мне судьбой в жены предназначена,
Как закончится война – я за ней приду.

“Как закончится война - я за ней приду”, - повторяли за ним на разные голоса.

- Пусть не первая она в городе красавица,
Но глаза у ней светлы и мудрее звезд.
Дочь солдата знает все, что войны касается.
Потому не говори, что у нас форпост...*

“...что у нас форпост”, - это уже, кажется, пели все, а кто не мог петь, просто повторял, чуть шевеля губами. Хлопали тихо, сдержанно, хмурились - каждый о своем. По провел ладонью по гладкому боку кветтарры, со вздохом сожаления передал ее дальше - не глядя, в чьи руки лег инструмент - кому-то улыбнулся. Чья-то рука лежала у него на плече - он не смотрел, чья - просто пришлось извиняюще улыбаться куда-то в ту сторону, поднимаясь. Кому-то сказать: “Я так, проветриться”, кому-то махнуть рукой, кому-то ответить на ничего не значащий вопрос - это было просто.

В небе над Ди’Куаром мерцали звезды. Он не знал, сколько их было, но знал, сколько прибавилось сегодня - и мог назвать имя каждой из них. Он прислонился спиной к теплому, нагревшемуся за день металлу стены, прикрыл глаза. Голова плыла и кружилась - то ли от того, что не надо вот так сразу выпрыгивать из духоты в ночную прохладу, то ли от усталости долгого-долгого дня, то ли… “Старость, - усмехнулся он про себя, - все это старость. Ничего, до самой-самой настоящей старости пилоты так себе доживают.”

Он думал обо всем на свете - и в то же время ни о чем. И тупая боль под сердцем - “где ты? что ты? где ты была, когда?..” - становилась уже привычной, будто бы без нее и жить было нельзя. Он слушал, как над головой перезваниваются звезды, сигналят друг другу сквозь миллионы световых лет - и почти не слышал близких шагов.

“Как ты?”

“Где ты?”

“Есть - ли - ты?”

* песня целиком и полностью принадлежит Брану, я только взял поиграться, я верну.

Одна из звезд сорвалась с темного небосвода и полетела вниз, прочертив за собой длинный сверкающий след. Был бы моложе, и легче, и проще - загадал бы желание, дурацкое какое-нибудь, несбыточное примерно никак. Вроде - “а давайте все будет в порядке” или совсем уж глупое - “останься, пожалуйста, жива”. Это не имело смысла - падающие звезды не исполняют желаний, никаких. Остальные звезды мерцали и звенели, как и раньше - и тоже не исполняли желания, не отвечали на вопросы. Просто звенели и все. “Если она жива - она не смотрит на звезды. Она в лучшем случае смотрит на дюрасталевый потолок, потому что сейчас-то и начинается самая дьявольская работа - выяснять, кто виноват, что делать, кого награждать за отчаянное сопротивление, кого ставить к стенке за трусость. Какие уж тут звезды.”

По слушал ночь - и не слышал, и если б генерал не заговорила - то, наверное, и шорох длинного платья, и едва уловимый звон тяжелых украшений, так и остались для него неотличимыми от шума листвы, далекого гула ветра и серебряных колокольчиков звезд. Она всегда ходила легко и почти неслышно, будто бы ногами земли не касалась, но сейчас, наверное, она могла топать, как стадо нерфов, и все равно он не заметил бы толком. Но на голос он обернулся, стряхивая с себя странный сонный морок, улыбнулся, наклоняя голову. Пожалуй, генерал Органа была единственным человеком на всей базе (нет, не единственным, но тот, второй, лежал сейчас в медблоке и плыл где-то между жизнью и смертью, и неизвестно было, чем все закончится), которого он сейчас всерьез рад был видеть. И будь все иначе, он бы отшутился или притворился бы, что смущен, или еще что-нибудь, но сейчас он просто отозвался:

- Спасибо, генерал. Думаю, многие не знают - я редко пою, как-то… то времени не находится, то случая. Сегодня… неплохой выдался случай.

Даже в полумраке, среди неверных теней, она выглядела уставшей, смертельно уставшей. Да что там выглядела - такой и была.

- Вам бы отдохнуть, - проговорил он, снова поднимая глаза к звездному небу. - Хорошо отдохнуть - и подольше. Простите, если лезу не в свое дело. Но сегодня все справятся без командования, это точно. Думаю, и завтра тоже. Эти еще долго до нас не дотянутся - нечем будет. Хорошо б думать, что не “долго”, а “никогда”, но это был бы совсем хороший расклад. Почти чудо.